"Зильке Шойерман. Девочка, которой всегда везло " - читать интересную книгу автора

когти неведомой мифической птицы, птицы вне времени и пространства. Одна из
двух одетых в черное ассистенток расчесывала старуху, но ее не волновало это
действо, ее вообще не интересовало, что с ней происходит, она просто сидела,
облитая светом, на своем стуле и распространяла вокруг себя пустоту
необитаемого острова. Я была так погружена в созерцание ее облика, что
вздрогнула, услышав голос Кая. Свет, скомандовал он, скажите, если будет
слепить. Она кивает и удивительно профессиональным жестом поворачивает
голову вправо и влево, повинуясь указаниям Кая, в остальном в помещении
царит свинцовая тишина, никто не движется, все чувствуют тревожную власть,
отчужденность и достоинство старости. Через некоторое время - я не знаю,
прошло ли десять минут или полчаса - я потеряла чувство времени, а старуха
устала от сосредоточенности - она подняла подбородок, вместо того чтобы его
опустить, и перепутала право и лево. Мы сейчас закончим, сказал Кай, еще
один снимок. Я же вспомнила одну, когда-то читанную мною статью о старейшей
мыши, жившей в одной лаборатории, - она прожила сто тридцать шесть лет,
вдвое больше, чем другие мыши. Ученые придумали ей кличку - Йода. Она
прожила так долго благодаря своей худобе, говорилось в статье, так как быть
худым - полезно для сердца и сосудов. Правда, старая мышь все время мерзла,
поэтому в ее стерильную гериатрическую клетку поселили вторую, толстую мышь,
которая и грела худую. Я спрашивала себя, как живет эта старуха. Не жила ли
она - если она не работала фотомоделью - в отапливаемой жаркой квартире, все
время проводя у окна и глядя на улицу - не происходит ли там что-нибудь? Я
наклонилась к Кэрол, и в нос мне ударил густой аромат ее духов. Она похожа
на живое воплощение, идеи смерти, шепчу я. Кэрол смотрит на меня
непонимающим взглядом. Тсс, шипит кто-то. Интересно, сколько лет было Йоде,
если пересчитать ее сопоставленный с человеческим возраст в масштаб
реального времени? Этого я не помнила, вероятно, настоящий возраст мыши
звучал не столь впечатляюще. Четыре года? В комнате включили свет, и я
поспешила выйти. Кэрол последовала за мной, как тень. Зачем снимали эту
старуху? - спросила я. Кэрол ответила, что снимок сделан для рекламной акции
федерального правительства. Акция должна обратить внимание общества на
вымирающих свидетелей эпохи. Я кивнула. Наверное, она еврейка? Кэрол со
скучающим видом пожимает плечами и говорит, что старуха в любом случае
фотомодель, характерная фотомодель. Угу, мычу я и переминаюсь с ноги на
ногу. Кэрол протягивает мне визитную карточку. Наконец появляется Кай.
Он провел ладонью по лбу, окинул отсутствующим взглядом мою куртку и
извинился за то, что мне пришлось так долго ждать. По дорожке, посыпанной
гравием, мы идем к автомобилю. Мимо нас на длинных ногах пролетает молодой
человек в темной кожаной куртке и солнцезащитных очках со стеклами,
окрашенными в металлически-зеленый цвет; он махнул нам рукой и устремился к
прислоненному к стене горному велосипеду. Усевшись в седло, он берет с места
в карьер. Пока, Пауль, кричит вдогонку Кай. В противоположность Паулю, мы
тащимся к машине, как черепахи. По дороге я верчу в руках визитную карточку
с логотипом рекламного агентства, врученную мне Кэрол на прощание, и
раздумываю, где и как Кай познакомился с моей сестрой. Может быть, на
вернисаже. Кай открывает дверцу автомобиля. Где вы, собственно говоря,
познакомились, спрашиваю я, усаживаясь в нутро весьма ухоженного, хотя и
невероятно старого автомобиля. На заднем сиденье лежат пленки и большой
пакет одноразовых носовых платков. Я жду ответа, пока Кай, по какой-то ему
одному ведомой системе, складывает в багажник свое фотографическое