"Михаил Шолохов. Тихий Дон (книги 3, 4)" - читать интересную книгу автора

Богаевского и еще нескольких членов правительства даже явно отрицательное,
Краснов не замедлил вручить его атаману Зимовой станицы в Берлине герцогу
Лихтенбергскому, который выехал с ним в Киев, а оттуда, с генералом
Черячукиным, в Германию.
Не без ведома Богаевского письмо до отправления было перепечатано в
иностранном отделе, копии его широко пошли по рукам и, снабженные
соответствующими комментариями, загуляли по казачьим частям и станицам.
Письмо послужило могущественным средством пропаганды. Все громче стали
говорить о том, что Краснов продался немцам. На фронтах бугрились
волнения.
А в это время немцы, окрыленные успехами, возили русского генерала
Черячукина под Париж, и он, вместе с чинами немецкого генерального штаба,
наблюдал внушительнейшее действие крупповской тяжелой артиллерии, разгром
англо-французских войск.



V

Во время ледяного похода [ледяным походом корниловцы назвали свое
отступление от Ростова и Кубани] Евгений Листницкий был ранен два раза:
первый раз - в бою за овладение станицей Усть-Лабинской, второй - при
штурме Екатеринодара. Обе раны были незначительны, и он вновь возвращался
в строй. Но в мае, когда Добровольческая армия стала в районе
Новочеркасска на короткий отдых, Листницкий почувствовал недомогание,
выхлопотал себе двухнедельный отпуск. Как ни велико было желание поехать
домой, он решил остаться в Новочеркасске, чтобы отдохнуть, не теряя
времени на переезды.
Вместе с ним уходил в отпуск его товарищ по взводу, ротмистр Горчаков.
Горчаков предложил пожить у него:
- Детей у меня нет, а жена будет рада видеть тебя. Она ведь знакома с
тобой по моим письмам.
В полдень, по-летнему горячий и белый, они подъехали к сутулому
особнячку на одной из привокзальных улиц.
- Вот моя резиденция в прошлом, - торопливо шагая, оглядываясь на
Листницкого, говорил черноусый голенастый Горчаков.
Его выпуклые черные до синевы глаза влажнели от счастливого волнения,
мясистый, как у грека, нос клонила книзу улыбка. Широко шагая, сухо шурша
вытертыми леями защитных бриджей, он вошел в дом, сразу наполнив комнату
прогорклым запахом солдатчины.
- Где Леля? Ольга Николаевна где? - крикнул спешившей из кухни
улыбающейся прислуге. - В саду? Идем туда.
В саду под яблонями - тигровые пятнистые тени, пахнет пчельником,
выгоревшей землей. У Листницкого в стеклах пенсне шрапнелью дробятся,
преломляясь, солнечные лучи. Где-то на путях ненасытно и густо ревет
паровоз; разрывая этот однотонный стонущий рев, Горчаков зовет:
- Леля! Леля! Где же ты?
Из боковой аллейки, мелькая за кустами шиповника, вынырнула высокая, в
палевом платье, женщина.
На секунду она стала, испуганным прекрасным жестом прижав к груди