"Михаил Шолохов. Лазоревая степь" - читать интересную книгу автора

обвилась, ровно хмель вокруг дуба. Семен от себя ее отпихивает.
- Уйди, шалава!.. Опомнись, на людях-то!.. Повылазило тебе, не видишь,
что я очень голый... совестно...
Она же раскосматилась, ревет в одну душу:
- Стреляйте обех нас!..
Пан ножнички свои положил в кармашек, спрашивает:
- Стрелять?
- Стреляй, проклятый!..
Это на пана-то!
- Привяжите ее к мужу! - приказывает.
Анисья опамятовалась да назад, ан не тут-то было. Казаки смеются, вяжут
ее к Семену недоуздком... Упала, глупая, наземь и мужа свалила... Пан
подошел, скрозь зубы спрашивает:
- Может, ради дитя, какое осталось, попросишь прощенья?
- Попрошу,- стонает Семен.
- Ну, попроси, только у бога... опоздал у меня просить!..
На земле лежачих их и побили... Аникушка после выстрелов закачался на
ногах, но упал не сразу. Спервоначалу на колени, а потом резко обернулся и
лег вверх лицом. Пан подошел, спрашивает очень ласково:
- Хочешь жить? Коли хочешь - проси прощенья. Так и быть, полсотни розог
- и на фронт.
Набрал Аникушка слюней полон рот, а доплюнуть силов не хватило, по
бороде потекли... Побелел весь от злости, только куда уж... три пули его
продырявили...
- Перетяните его на дорогу! - приказывает пан.
Поволокли его казаки и кинули через плетень, поперек дороги. Тем часом
в станицу из Тополевки ехала сотня казаков, при них две пушки. Пан на
плетень, как кочет, вскочил, звонко кричит:
- Ездовый, ры-сью, не объезжать!..
На мне волосы встали дыбом. Держу в руках Семенову одежу и сапоги, а
ноги не держат, гнутся... Лошади, они имеют божью искру, ни одна на Аникушку
не ступнула, сигают через... Припал я к плетню, глаза не могу закрыть, во
рту спеклось... Колеса пушки попали на ноги Аникею... Захрустели они, как
ржаной сухарь на зубах, измялись в тоненькие трощинки... Думал, помрет
Аникей от смертной боли, а он хоть бы крикнул, хоть бы стон уронил... Лежит,
голову плотно прижал, землю с дороги пригоршнями в рот пихает... Землю жует
и смотрит на пана, глазом не сморгнет, а глаза ясные, светлые, как
небушко...
Тридцать два человека в тот день расстрелял пан Томилин. Один Аникей
живой остался через гордость свою...
Дед Захар пил из баклаги долго и жадно. Утирая выцветшие губы, нехотя
докончил:
- Выльем поросло это. Остались одни окопы, в каких наши мужики землю
себе завоевывали. Растет в них мурава да краснобыл степной... Аникею ноги
отняли, ходит он теперя на руках, туловищу по земле тягает. С виду -
веселый, с Семеновым парнишкой кажин день возле притолоки меряются.
Парнишка-то перерастает его... Зимой, бывало, вылезет на проулок, люди
скотину к речке гонят поить, а он подымет руки и сидит на дороге... Быки со
страху на лед побегут, на сколизи чуть не раздираются, а он смеется... Один
раз лишь заприметил я... Весной трактор нашей коммуны землю пахал за