"Михаил Шолохов. Тихий Дон. Книга вторая (ПСС том 3)" - читать интересную книгу автора

эти воззвания? - обратился к нему Листницкий.
- Нету таких, ваш бла'родие, - уверенно ответил вахмистр.
- Однако ведь воззвание на участке нашей сотни? Кто из чужих был в
траншеях?
- Никого чужих не было. Из иных сотен не было.
- Пойдемте стричь всех подряд. - Меркулов махнул рукой, направляясь к
выходу.
Обыск начался. Лица казаков выражали разнородные чувства: одни
хмурились, недоумевая, другие испуганно поглядывали на офицеров, рывшихся в
скудных казачьих пожитках, третьи посмеивались. Молодцеватый урядник,
разведчик, спросил:
- Да вы скажите, что? ищете? Ежели покража какая - может, кто у кого
видал.
Обыск не дал никаких результатов. У одного лишь казака первого взвода
нашли в кармане шинели скомканный листок воззвания.
- Читал? - спросил Меркулов, с комическим испугом бросая вынутый
листок.
- На курево поднял, - не поднимая опущенных глаз, улыбнулся казак.
- Ты чему улыбаешься? - запальчиво крикнул Листницкий, багровея,
подступая к казаку; под пенсне его нервно помигивали короткие золотистые
ресницы.
Лицо казака сразу стало серьезным, улыбку - как ветер стряхнул.
- Помилуйте, ваше благородие! Да я почти что неграмотный! Читаю вовсе
тупо. А поднял затем, что бумаги на завертку нету, табак есть, а бумажка
вышла, вот и поднял.
Казак говорил обиженно-громким голосом, в нотках его звучало
озлобление.
Плюнув, Листницкий отошел. За ним потянулись офицеры.
Через день полк сняли с позиций и отвели в тыл, верст за десять. Из
пулеметной команды двоих арестовали и предали военно-полевому суду,
остальных - часть отправили в запасные полки, часть разбросали по полкам 2-й
казачьей дивизии. За несколько дней отдыха полк привел себя в относительный
порядок. Казаки вымылись, вычистились, побрились тщательно - не так, как в
окопах, где зачастую освобождались от растительности на щеках простым, но
болезненным способом: волосы поджигались спичкой, и едва лишь огонь,
слизывая щетину, добирался до кожи, - по щеке проводили заранее смоченным
полотенцем. Способ этот именовался "свинячьим".
- Тебя по-свинячьи обрить али как? - спрашивал какой-нибудь взводный
парикмахер у клиента.
Полк отдыхал. Казаки наружно стали щеголеватей, веселей, но Листницкий,
да и все офицеры знали, что веселость эта - как погожий день в ноябре: нынче
есть, а завтра нет. Стоило заикнуться о выступлении на позиции, как сразу
менялось выражение лиц и под спущенными веками растекались недовольство,
угрюмая неприязнь. Чувствовалась смертельная усталость, надорванность, и
усталость-то эта рождала моральную неустойчивость. Листницкий великолепно
знал, как страшен бывает человек, когда в таком состоянии рвется к
какой-либо цели.
В 1915 году на его глазах рота солдат пять раз ходила в атаку, неся
небывалый урон и получая повторные приказы: "Атаку возобновить". Остатки
роты самовольно снялись со своего участка и пошли в тыл. Листницкий с сотней