"Заезд на выживание" - читать интересную книгу автора (Фрэнсис Дик, Фрэнсис Феликс)

Глава 16

Во вторник утром детектив-инспектор Макнид вернулся на скамью свидетелей для дальнейшего перекрестного допроса.

— Напоминаю, вы под присягой, — сказал ему судья.

— Да, ваша честь, — кивнул он.

Я неловко поднялся на ноги, ухватившись за 303 спинку передней скамьи.

— Инспектор Макнил, — начал я, — вчера вы рассказали нам, каким образом полиция узнала об убийстве мистера Барлоу. То был телефонный звонок, не зафиксированный, не подлежащий определению, по номеру, не относящемуся к срочным службам, я правильно понял?

— Да, — ответил он.

Невредно, подумал я, лишний раз напомнить об этом присяжным.

— Благодарю вас, — сказал я. — И, насколько я понял, именно полиция обнаружила, что в день смерти мистер Барлоу получил текстовое сообщение на свой мобильный телефон, так?

— Да, — снова сказал он.

— И в этом сообщении говорилось следующее. Цитирую. — Я взял листок бумаги и прочел с него: — «Вот приду и разберусь с тобой как следует, подлый маленький ублюдок». Так? — Я специально выдержал паузу. — И якобы подписано это послание было мистером Митчеллом?

— У меня не было доступа к самому тексту, — ответил инспектор и взглянул на судью, словно ища у него поддержки.

— Нет, — сказал я. — Но вроде бы содержание было именно таким..

— Да, — ответил он. — Что-то в этом роде.

— Спасибо, — сказал я и положил листок на стол. — А теперь скажите, полиция предпринимала хоть какие-то попытки определить, действительно ли этот текст был послан мистеру Барлоу мистером Митчеллом?

— Нет, — тихо ответил он.

— Простите, инспектор, — сказал я, — не могли бы вы говорить погромче, чтоб слышали присяжные?

— Нет, — уже громче ответил он.

— Смогла ли полиция установить, кто отправил это текстовое послание мистеру Барлоу?

— Нет, — ответил он. — Мы не смогли.

— В таком случае правильно ли будет утверждать, что вы обнаружили сообщение, переданное анонимно через электронное устройство связи, доступное каждому, кто умеет пользоваться компьютером или же имеет доступ к Интернету?

— Да, — ответил он. — Это так.

— Правильным ли будет утверждение, что вам не удалось установить, с какого именно компьютера передано это сообщение?

— Правильно, — сказал он.

— И еще вдобавок у нас имеется анонимный и незафиксированный телефонный звонок, который привел полицию к месту преступления, туда, где было совершено убийство и где были обнаружены тело и целый набор инкриминирующих улик против ответчика. — Я покосился на судью, тот не сводил с меня пристального взгляда. — К тому же имеется анонимное текстовое послание, поступившее на телефон мистера Барлоу, и все это было обставлено так, точно оно исходило от ответчика?

— Я не говорил, что оно поступило от ответчика, — сказал инспектор. — Я только сказал, что нам не удалось установить, что оно исходило именно от него.

— Так вы что же, по-прежнему придерживаетесь мнения, что его отправил ответчик? — с легкой издевкой спросил я.

— Мы не знаем, кто его отправил, — ответил инспектор и сам вырыл себе яму.

— Спасибо, — сказал я. — Вопросов больше не имею.

И я снова сел на свое место, вполне довольный собой. Брюс Лайджен похлопал меня по плечу.

— Отличная работа, — шепнул он.

Я повернулся к нему поблагодарить и увидел молодого Джулиана Трента. Он сидел в переднем ряду рядом с миссис и мистером Барлоу. И не сводил с меня глаз. Я весь так и похолодел. Черт, подумал я, слышал он весь перекрестный допрос или только часть?..

Но тут вызвали еще одного свидетеля обвинения, и судебный пристав вышел из зала и отправился на его поиски. Джулиан Трент понял, что я его заметил, и, видимо, решил, что теперь самое время уйти. Поднялся, протиснулся мимо одного из приставов и направился к выходу. Секунду-другую мне казалось, что я последую за ним, но здравый смысл все же возобладал — я остался на месте. Вряд ли я бы смог догнать его на костылях, да и судья отнесся бы к этой моей выходке крайне неодобрительно, особенно с учетом того, что королевский адвокат сэр Джеймс Хорли продолжал отсутствовать.

Перекрестный допрос детектива-инспектора Макнила стал главным достижением защиты в тот день. Три остальных свидетеля, вызванных стороной обвинения, оказались для нас неперспектив-gt; ными и дали удручающие показания, однозначно указывающие на то, что убийство совершил ответчик в стеклянной клетке.

За свидетелем-экспертом по ДНК выступал криминалист из полиций. Оба долго, монотонно и во всех подробностях объясняли жюри присяжных метод экстрагирования ДНК из крови и волос, а затем начали доказывать, что капельки крови и два волоска Скота Барлоу были найдены на полу под передним сиденьем в машине Стива Митчелла. Еще несколько капель крови Барлоу и четыре его волоска обнаружили прилипшими к внутренней части резиновых сапог Стива Митчелла. Сами сапоги были найдены в доме ответчика.

Далее они продемонстрировали присяжным снимки с кровавыми отпечатками на полу на месте преступления. И представили справку, что они полностью соответствуют подошвам все тех же резиновых сапог Стива Митчелла.

Мне удалось несколько подпортить настроение стороне обвинения, заставив эксперта-криминалиста признать, что никаких следов ДНК Митчелла не было обнаружено ни в доме жертвы, ни на орудии убийства, ни на теле покойного. Более того, мне удалось заставить обоих этих свидетелей согласиться с тем, что даже если ДНК Барлоу и была бы найдена на сапогах и в машине мистера Митчелла, это вовсе еще не означает, что в тот момент на мистере Митчелле были именно эти сапоги или что он сидел за рулем машины в тот злополучный день и час.

Однако во время допроса обвинителем первый эксперт все же подтвердил, что следы ДНК мистера Митчелла были обнаружены внутри его собственных сапог — что само по себе неудивительно. А вот ДНК какого-либо другого человека там обнаружить не удалось. Это не подтверждало версии стороны защиты о том, что кто-то другой мог оказаться в сапогах Митчелла во время убийства, но и не опровергало ее. Я даже умудрился спасти ситуацию, заставив второго эксперта признать, что кто-то другой мог носить пару резиновых сапог, не оставив в них ни единого следа ДНК, особенно тот, кто соблюдал особую осторожность.

Последним свидетелем в тот день выступал патологоанатом, производивший вскрытие тела Скота Барлоу, и его показания были не для слабонервных. Два изогнутых металлических зубца вил не проникли, как я предполагал, сначала в грудную клетку, а уже потом — в сердце. Нет, удар был нанесен снизу, под ребра, пронзил диафрагму, а уже потом пробил сердце. Присяжным было продемонстрировано и само орудие убийства — вилы с рукояткой длиной в пять футов и двумя зубцами длиной десять дюймов каждый. Изогнутые и страшно острые, они отливали зловещим металлическим блеском. Обвинитель попросил патологоанатома продемонстрировать суду, каким именно образом был нанесен этот смертоносный удар снизу, вызвавший несовместимые с жизнью ранения, что тот и сделал на глазах присяжных. То был весьма драматичный момент, и я заметил, как некоторые из присяжных даже передернулись от ужаса и отвращения. Далее патологоанатом объяснил, что одного удара было достаточно, чтоб вызвать смерть через несколько минут, при этом кровотечение обильным не было, кровь текла из двух ранок на животе, еще немного крови было обнаружено во рту убитого.

Интересно, подумал я. Если кровотечение обильным не было, как получилось, что подошвы сапог Митчелла были сплошь выпачканы кровью?

Далее патологоанатом особо отметил, что для нанесения подобного смертельного удара нужна недюжинная сила, но меньшая, чем понадобилась бы, если бы один из зубцов угодил в ребро и отскочил бы от него. Сторона обвинения тут же сделала вывод, что совершить подобное без особого труда мог мужчина тридцати трех лет от роду, в особенности профессиональный спортсмен. У него определенно хватило бы сил и сноровки нанести смертельный удар, пусть даже росту в нем было всего пять футов шесть дюймов.

— Скажите, убийца вытащил орудие преступления из тела жертвы после наступления ее смерти? — спросил я во время перекрестного допроса.

— Нет, — ответил патологоанатом. — Когда меня вызвали на место преступления, вилы все еще торчали из груди мистера Барлоу. Так крепко засели, что выдернуть их там, на месте, оказалось невозможно. Позже мне удалось определить, что раны в животе, диафрагме и сердце соответствуют орудию убийства и что орудием этим пользовались всего раз.

— Таким образом, все, что было найдено на зубцах этих вил, между телом мистера Барлоу и рукояткой, должно было оказаться там до нанесения смертоносного удара?

— Да, это так, — ответил он.

— И что же именно там обнаружили? — спросил я.

— Какие-то клочки бумаги, — ответил патологоанатом.

— Вероятно, корешки от платежных чеков? — спросил я.

— Я не знал и не знаю, что они собой представляют, просто видел, что они находились именно там, — сказал он. — Потом, уже во время вскрытия в Королевском Беркширском госпитале в Ридинге, когда орудие убийства удалили из тела, их забрала полиция.

Можно было представить, как нелегко пришлось полицейским, перевозившим тело Барлоу на двадцать шесть миль — от его дома до морга в госпитале Ридинга с торчащими из груди вилами с длинной рукояткой.

В четыре судья объявил, что заседание на сегодня закончено.

И во вторник вечером Элеонор в Оксфорд тоже не приехала. В мобильнике осталось ее сообщение, присланное во время заседания: кто-то из коллег заболел, и ей пришлось остаться в Лэмбурне, заменить его. И снова, как ни странно, я испытал нечто похожее на облегчение.

Возможно, именно ожидания, ее ожидания, беспокоили меня больше всего. Я не спал с женщиной давным-давно. Прежде, с Анжелой, я всегда чувствовал себя в этом плане уверенно и спокойно. И перспектива, что в постели со мной окажется другая женщина, наполняла меня возбуждением и тревогой одновременно. Прекрати, не будь идиотом, говорил я себе, но тошнотворный страх потерпеть фиаско оставался.

Вообще-то в телефоне оказались два сообщения.

Второе — от «Шепотка».

— Проиграй дело, — прошипел он в трубку. — Или пожалеешь.

Послание оставили в двенадцать дня. Несомненно, вскоре после того, как Джулиан Трент поведал им, как идет судебное разбирательство, рассказал о моих попытках подорвать доверие присяжных к инспектору полиции. Интересно, подумал я, сколько еще времени понадобится «Щепотку», чтоб понять раз и навсегда: всякий раз, когда он приказывает мне проиграть дело, я все тверже намереваюсь выиграть его.

Выходить из здания суда на ленч я не стал — из страха столкнуться с молодым Трентом. И вот теперь, после окончания заседания, я долго топтался в вестибюле, пока не увидел подкатившее к дверям такси. Только тогда и вышел. Большинство моих коробок с бумагами оставались на хранение в суде, но одну я все же прихватил с собой, хотел подготовиться к встрече со следующим свидетелем.

И вот я неуклюже влез в такси с этой коробкой и костылями и спокойно, без происшествий отправился в гостиницу.

Гостиничные сотрудники за стойкой приемной, наверное, подумали, что я тронулся умом. Это после того, как я настойчиво попросил их ни при каких обстоятельствах не сообщать номер моей комнаты кому бы то ни было, даже если придет человек и назовется моим отцом. Кроме того, они не должны соединять меня по телефону с кем бы то ни было, не спросив имени звонившего и не сообщив предварительно мне.

И еще я спросил, сколько свободных номеров имеется у них на данный момент.

— Двенадцать, — ответила девушка.

— Тогда могу я сменить номер на новый? — спросил я.

— Вам не нравится ваш номер? — удивилась она.

— Нет, номер замечательный, — сказал я. — Просто сегодня мне нужен на ночь другой.

— Я должна спросить управляющего, — сказала девушка. — Прежний ваш номер придется убирать, а мы уже отпустили всех горничных.

— Неужели нельзя оставить до завтра как есть? — спросил я.

— Но, сэр, мы же не сможем сдать его вечером другому клиенту в таком состоянии, — возразила она. Упрямая попалась девица, подумал я, снисхождения от нее не жди.

Я не стал напоминать о том, что двенадцать номеров остались на пять часов вечера свободными, так что вряд ли найдутся желающие заселить их все.

Она ушла советоваться с начальством, затем вернулась и сообщила, что я могу переехать в другой номер, вот только мне придется оплатить прежний за позднюю из него выписку.

— Хорошо, — сказал я ей. — В таком случае не будете ли столь любезны вызвать мне такси? Я переезжаю в «Рэндолъф».

Тут она снова исчезла. И появилась вскоре в сопровождении господина в хорошем костюме, по всей видимости управляющего.

— Мистер Мейсон, — обратился он ко мне, — прошу извинить за недоразумение. Конечно, вы можете поменять номер, если хотите. Без всякой дополнительной платы.

— Вот и чудесно, — заметил я. — Будьте добры, пошлите за портье. Мне надо перенести вещи.

— Какой номер вы предпочитаете? — спросил управляющий.

— Один из номеров в «Рэндольф», — ответил я.

— Да будет вам, мистер Мейсон, — улыбнулся он. — Уверен, мы с вами всегда можем прийти к соглашению.

И мы пришли. Я добился двадцатипроцентной скидки за пользование прежним номером, начиная с пятницы, мало того, едва успел занять новый, как мне принесли бутылку красного вина — в дар от управляющего. Нет, адвокатский опыт всегда может пригодиться, это ясно.

На самом деле мне вовсе не хотелось переезжать в другую гостиницу. Я знал, «Рэндольф» очень хороший отель, но здесь, в модернизированном интерьере прежней тюрьмы, было значительно легче передвигаться на костылях, пусть даже двери в номера были уже обычных, поскольку прежде за ними располагались камеры.

И вот, устроившись в новом номере, я улегся на кровать с бокалом вина и принялся изучать бумаги.

Зазвонил телефон. Я поднял трубку.

— Мистер Мейсон? Это оператор гостиницы. Вам звонит некая мисс Кларк. Соединять?

Мисс Кларк? Кто такая мисс Кларк?.. И тут я вспомнил.

— Ах да, пожалуйста, соедините. Благодарю вас.

— Что за таинственность? — спросила Элеонор, когда нас соединили.

— Ну, только так можно отсечь ненужные звонки, — весело ответил я.

— А что, были? — встревожено осведомилась она.

— Да, один или два, — ответил я.

— От Джулиана Трента?

— От того, кто стоит за ним, — сказал я.

— Смотри, будь осторожней.

— Ты тоже, — сказал я. — Помни, он знает, где ты живешь. Постарайся никуда не ходить одна. Даже от больницы до дома.

— Но, наверное, я здесь в безопасности? — спросила она.

— Трент напал на меня буквально в пяти ярдах от входа в контору, — напомнил ей я. — И еще. Не принимай ничего, что может исходить от этого человека. Он крайне опасен.

— Перестань. Ты меня просто пугаешь, — заметила она.

— Вот и хорошо, — сказал я. — Ты должна бояться. Очень бояться, как я.

— Ладно, ладно, — пробормотала она. — Ты меня убедил.

— Уверена, что не сможешь приехать ко мне сегодня? — спросил я. — Вдвоем было бы веселей и безопаснее.

— Вот что я вам скажу, мистер барристер. Уж больно вы прыткий, как я посмотрю. — И она рассмеялась.

— Да я хотел быть рядом только ради твоей безопасности, — со всей серьезностью заметил я.

— Правда, что ли?

— Конечно, правда. Ты понятия не имеешь, какие это люди. До тех пор, пока с ними не столкнешься. Забыла, что они сделали с моим домом?

На том конце линии повисла пауза.

— Мы когда-нибудь избавимся от них или нет? — спросила она.

— Как раз сейчас работаю над этим, — сказал я. Но и сам не знал, не был уверен, что избавимся.

В среду в десять тридцать утра заседание суда возобновилось. И следующим свидетелем от обвинения выступал детектив-констебль Хиллер, тот самый молодой полицейский, с которым я познакомился в доме Барлоу, куда заходил вместе с Брюсом Лайдженом.

Едва войдя в здание суда, я поискал глазами Джулиана Трента, но видно его нигде не было. Втайне я как раз очень надеялся увидеть его именно здесь. Ведь это означало бы, что подонок не причиняет в этот момент вреда моим близким или их собственности. И я забеспокоился. Детектив-констебль Хиллер оказался просто образцовым свидетелем Короны, четко и убедительно излагал жюри присяжных, как удалось определить, что орудие убийства идентично двум другим вилам, найденным в сарае Митчелла. Рассказал также, как в ходе дальнейших изысканий был найден товарный чек от какого-то поставщика из Ньюбери, показывающий, что Стив Митчелл приобрел у него три штуки именно таких вил в прошлом году.

Далее он поведал о том, как удалось установить, что корешки платежных чеков, найденных наколотыми на зубцы вил между телом мистера Барлоу и деревянной рукояткой этих самых вил, принадлежат букмекерской конторе «Маэстро» и были выписаны там на имя мистера Стивена Митчелла. И пояснил, что они являются доказательством того, что мистер Митчелл делал ставки в лицензированном подразделении этой самой конторы, которое находится в Хангерфорде.

— Детектив-констебль Хиллер, — спросил я во время перекрестного допроса, — вам не кажется странным, что убийца оставил столь инкриминирующие его улики, как эти корешки от платежных чеков со своей подписью, на месте преступления?

— Да нет, не особенно, — уверенно ответил он. — Многие преступники совершают порой странные поступки.

— Но неужели вы не заподозрили, что эти корешки специально были оставлены на вилах тем, кто хотел, чтобы полиция в первую очередь заподозрила именно мистера Митчелла в этом преступлении?

— Вообще-то нет, — ответил он. — Может, Митчелл насадил их на вилы, чтоб припугнуть Барлоу. И вовсе не намеревался оставлять их там. Ну а потом, наверное, просто запаниковал или же не смог выдернуть орудие убийства из тела, чтоб снять их и забрать вилы домой.

— Это лишь предположение, — перебил его судья. — Свидетель должен придерживаться только известных ему фактов, а не гадать на тему того, так оно было или иначе.

— Прошу прощения, ваша честь, — сказал детектив-констебль Хиллер. Но урон уже был нанесен.

Я подумал: стоит ли указывать на то, что убийца вполне мог сорвать бумажные корешки с вил, не выдергивая вилы из тела Барлоу? Если б, конечно, захотел. Но оборот, который принял допрос, складывался не в пользу стороны защиты. А потому я промолчал.

Следующим вызвали букмекера из Хангерфорда, который подтвердил, что корешки действительно принадлежат чекам, которые выдает у них в конторе автомат в обмен на деньги — плату по ставкам.

— Известно ли вам, — спросил обвинитель, — что правила запрещают профессиональному жокею делать ставки на скачках?

— Да, — ответил букмекер, — известно.

— И вы все равно принимали эти ставки? — укоризненно спросил обвинитель.

— Принимал, — ответил свидетель. — Это не противоречит выданной мне лицензии или условиям договора на букмекерскую деятельность.

— И часто ли у вас делал ставки мистер Митчелл?

— Довольно часто, — ответил букмекер.

Я уже было приподнялся с места, но судья меня остановил.

— Имеет ли регулярность посещения Митчеллом букмекерской конторы какое-либо отношение к сути дела? — спросил он обвинителя.

— Возможно, и нет, ваша честь, — ответил королевский адвокат.

Букмекера отпустили. Я, конечно, мог бы спросить его, часто ли он принимал ставки от других жокеев, но и это тоже не имело особого значения и, возможно даже, раздражило бы присяжных без необходимости, а потому не стал этого делать. У меня не было никаких оснований полагать, что букмекер принимал ставки и от Скота Барлоу. Что же касается корешков от платежных чеков Стива Митчелла и как они оказались на вилах — это так и. осталось тайной. Стив, как ни странно, до сих пор отказывался комментировать этот факт, но ведь судили его не за незаконные ставки, противоречащие правилам. Судили его за убийство.

Во время ленча я получил голосовое сообщение на мобильный. От Никки Пейн.

— Мистер Мейсон, — слегка искаженный ее голос звучал страшно возбужденно. — Я нашла вашего Жака ван Ренсбурга. Вернее, выяснила, кто он такой. Перезвоните мне, как только сможете.

Я тут же перезвонил.

— Это и есть тот самый, третий, — протараторила она. — Фото с паспорта переслали из Южной Африки, так что ошибки быть не может.

— Так что он где-то здесь, в Англии, с просроченной визой? — спросил я.

— Нет, — ответила она. — Не совсем так. — И. дальше сообщила мне весьма интересную информацию о мистере Жаке ван Ренсбурге. Информацию, объяснявшую, почему снимок Милли с жеребенком был так важен. Настолько важен, что некто похитил его из дома Скота Барлоу. Возможно даже, настолько важен, что Барлоу убили лишь с одной целью — заполучить этот самый снимок.