"Бернард Шоу. Святая Иоанна" - читать интересную книгу автора

никто не будет оспаривать, что освобождение Орлеана и последующая
коронация дофина в Реймсе могут считаться мастерским военным и
политическим ходом, который спас Францию, ибо стал сильным контрударом по
ходившим тогда слухам о незаконнорожденности Карла и сомнениям в его праве
на титул. Такой ход мог родиться в голове Наполеона или любого другого
гения, заведомо гарантированного от галлюцинаций. Жанне он пришел в голову
в виде веления Наставников (так она называла святых из своих видений). Но
каким бы путем ни приходили ей в голову идеи, она все равно была
талантливым вождем.


ЖАЖДА ПРОГРЕССА

Каков же современный взгляд на голоса и видения Жанны и веления Бога?
Девятнадцатый век решил, что это галлюцинации, но поскольку она была
девушка миленькая, а обошлись с ней безобразно, поскольку в конце концов
ее предала смерти свора средневековых суеверных попов, которых натравливал
продажный политикан епископ, то ее следует признать невинной жертвой своих
галлюцинаций. Двадцатому веку такое толкование кажется слишком
расплывчато-банальным, ему требуется что-то более мистическое. По-моему,
двадцатый век прав, и объяснение, сводящееся к тому, что Жанна была
умственно недоразвита (тогда как на самом деле она была умственно
переразвита), не проходит. Я не могу поверить (а если бы, как Жанна, и
поверил, не могу ожидать того же от всех моих читателей), будто бы три
доступных зрению, добротно одетых персоны по имени святая Екатерина,
святая Маргарита и святой Михаил спустились с небес и по поручению Господа
Бога дали Жанне некие указания. Не то чтобы такое верование более
неправдоподобно или фантастично, чем иные новейшие верования, с которыми
мы все легко миримся, но только на веру существуют моды и семейные
традиций, а коль скоро мода, которой я следую, викторианская, а семейная
традиция - протестантская, я никоим образом не могу всерьез относиться к
тем формам, которые приняли видения Жанны.
Но все же действуют некие силы, которые направляют нас к целям более
высоким, чем просто сохранение здоровья, преуспеяния, респектабельности,
покоя и благополучия, присущих среднему жизненному положению и
составляющих благоразумный идеал добропорядочного буржуа; доказательством
действия таких сил может служить то, что люди в своем стремлении к
познанию и социальным преобразованиям (в результате которых лучше им ни на
йоту не станет и, наоборот, часто бывает во сто крат хуже) готовы терпеть
нищету, позор, изгнание, заточение, неслыханные лишения и смерть. Даже
эгоистическое стремление к личной власти не может подвигнуть людей на
усилия и жертвы, на какие охотно идут иные ради того, чтобы увеличить
людскую власть над Природой, хотя это, быть может, никак не затронет жизни
самого искателя знания. Эта жажда знания и власти ничуть не более
загадочна, чем потребность в пище: и то, и другое лишь реально
существенный факт, не более. Разница только в том, что пища - жизненная
необходимость, и потому потребность в ней носит личный характер, тогда как
жажда знания означает жажду прогресса и поэтому носит внеличный характер.
Разнообразные способы, какими наше воображение театрализует
соприкосновение с внеличными силами, - это проблема для психолога, а не