"Бернард Шоу. Воскресный день среди холмов Суррея" - читать интересную книгу автора

мягким зыбучим песком и кустиками вереска, уже высушенного пронизывающим
ветром с Северного моря. С подветренной стороны от нас лежал Френшемский
пруд, похожий на водохранилище, только без насосной станции; при каждом
порыве ветра дрожь пробирала его сверху донизу, покрывая поверхность
рябью. Я посочувствовал ему и украдкой посмотрел на Солта; неужели его не
обескуражила невыразимая унылость этого пейзажа? Но он привык к нему и по
пути домой принялся строить планы завтрашней экскурсии на Хайндхед. Одно
упоминание об этом вызвало у меня новый приступ чихания. Но я решительно
отказался от второго приема камфары, и миссис Солт, далеко не исчерпавшая
своих ресурсов, угостила меня черносмородиновым джемом с кипятком, что мне
даже понравилось.
На следующее утро я встал в восемь, чтобы полюбоваться солнцем и
послушать пение птиц. Но оказалось, что поднялся раньше их; и я не видел
солнца и не слышал ни единой птицы, пока не вернулся в Лондон. Солт
ликовал, потому что дул северо-восточный ветер, исключавший всякую
возможность дождя. После завтрака мы двинулись по холмам к Хайндхеду
сквозь туман, превращавший коров в мамонтов, а гряды холмов - в горные
цепи. Когда мы отошли достаточно далеко от какого-либо пристанища, начался
дождь. Солт заявил, что это пустяки и никакой дождь долго не выдержит
северо-восточного ветра. Но этот дождь выдержал. Когда спотыкаясь и
скользя по канавам, которые Солт именовал тропинками, хотя на самом деле
это были русла горных потоков, стремительно наполнявшиеся мутной водой, мы
наконец добрались до Хайндхеда (ничем не отличавшегося от всех остальных
торфяных кучек), из-за тумана мы не могли различить не только Южного
побережья, но даже друг друга. Я увидел место, где были повешены те трое,
и, не стану отрицать, испытал известное мстительное удовлетворение при
мысли о том, что некогда хоть один человек понес здесь справедливую кару.
Когда мы отправились обратно, Солт был в наилучшем расположении духа.
Дождь при северо-восточном ветре привел его в такой восторг, который может
сравниться лишь с восторгом астронома, открывшего новую комету. Миссис же
Солт из всего этого сделала вывод, что я должен приехать еще раз. Дождь
мешал ей не больше, чем если бы она была уткой; и я невольно начал
прикидывать, не является ли в действительности ее костюм для прогулок
хитроумным купальным костюмом. Она была в отличном настроении, хотя даже
овцы жалобно блеяли, глядя на небо, а корова, которую я дружески похлопал
по спине, проходя мимо, была так пропитана дождевой влагой, что мне в
рукав ударила струйка воды и брызги долетели до самой подмышки. Миссис
Солт во время нашей прогулки говорила главным образом о добродушии своего
пса Неро, за которым Солт тем временем зорко следил, неукоснительно
пресекая его попытки подойти к овцам. Пока мы добрались до дому, в моей
одежде накопилось в три раза больше воды, чем накануне. Когда я снова
надел ее, могло показаться, что я, ввиду крайней нужды, воспользовался
гардеробом своего младшего брата.
Незачем описывать мой обратный путь в Фарнем после обеда. Всю дорогу
шел дождь, но я, по крайней мере, приближался к Лондону. Я побывал в новых
местах и отдохнул, и я уверен, что недели через две мне удастся избавиться
от последствий того и другого. И если мой опыт предостережет какого-нибудь
лондонца, соблазненного чрезмерно восторженными описаниями весенней
прелести холмов Суррея, значит, мои мучения были не напрасны.