"Николай Николаевич Шпанов. Домик у пролива" - читать интересную книгу автора

возвещавшему о том же, что и налитые свинцом руки: лихорадка!
"Отказаться лететь? Через час меня будет трясти, - думал Фохт. - Она
пришла, вероятно, вечером, но опий задержал приступ... А впрочем... один
черт!.."
Он махнул рукой и, когда умолк командир, пошел к своему аппарату. С
наблюдательского места торчала голова полковника Корчагина, генштабиста,
назначенного наблюдателем на его машину вместо свалившегося в лихорадке
приятеля Фохта, сотника Кочетко. Корчагин с первого же взгляда не
понравился Фохту. Как все летчики, Фохт не переваривал генштабистов.
Считал их белоручками и не доверял им. А этот к тому же впервые
отправлялся в боевой полет. Фохт был почти уверен, что, в случае чего,
этот "фазан" не сумеет управиться с турельным пулеметом. А тут, еще
ввязались четыре тысячи, так некстати проигранные именно ему, этому
генштабисту!
Вяло, без обычного подъема, Фохт устроился на пилотском месте, застегнул
ремень, натянул перчатки, надел очки.
Винт пружинно метнулся под рукой моториста.
- Контакт?
- Есть контакт!
- Раз... два... три.
Стрельнув, мотор хорошо подхватил. Фохт прибавил газа, мотор ровно набирал
обороты. Фохт кивнул Нестеренко, вопросительно глядевшему на него сквозь
блестящий ореол винта. Несколько китайцев держали крылья, пока впереди не
показался офицер с белым флажком. Фохт оглянулся на наблюдателя.
Генштабист был, видимо, готов. Гонимый заревевшим мотором, "Бреге" побежал
по полю, взметая костылем пыль. Фохт оторвал хвост, и прекратились толчки
на плохо сглаженных бороздах гаолянного поля. Потянул на себя ручку. Земля
стала уходить вниз.

Фохт все так же нехотя отыскал глазами переднюю машину и безучастно пошел
за ней. Мыслей в голове не было.
Ухо ре улавливало никаких капризов мотора. Легкая струя ветра, дувшая
из-за козырька, немного освежала голову под кожаным шлемом, припекаемым
солнцем.
Уже больше получаса прошло с тех пор, как отряд миновал передовые части
нечаевской бригады, оторвавшейся за ночь от частей Народной армии.
Влево пылила большая колонна кавалерии. Своей, белой, чжановской, или
красной, народной, Фохт не знал. Да это его больше и не интересовало. Цель
полета постепенно забывалась в той неразборчивой мути воспоминаний,
предчувствий, полумыслей-полувидений, которыми всегда начиналась болезнь.
Он напрягал волю, чтобы заставить себя не отрывать взгляда от летевшего
впереди командирского "Бреге". Рука тяжело лежала на ручке и совершенно
машинально проделывала движения, необходимые для управления аппаратом.
Ногам было холодно, точно зимой. Фохт не чувствовал педалей. Его знобило.
Зубы не стучали только потому, что он крепко, до боли стиснул челюсти.
Внизу проплыла деревня. Фанзы были точно вмазаны в желтую землю. Глядя на
вьющуюся серую ленту дороги, идущей мимо деревни, Фохт вспомнил, куда и
зачем летит. В конце этой дороги - город. В городе - штаб и база "красных".
К черту все! Так ужасно звенит в ушах, и так ноет все тело. Хочется
бросить управление и закрыть глаза. Какое Фохту дело до этих