"Николай Николаевич Шпанов. Домик у пролива" - читать интересную книгу автора

Фохт сочно шлепнул себя по выбритому черепу и не попал по мухе.
- Нету красненькой! Нету! Лучше раздобудь целковый и пошли за вином... А
ее, эту твою, тоже пошли... к дьяволу. А то пусть купит на свои...
Подумаешь, "альфонс"!.. Ну и альфонс - велика беда!
Горлов суетливо подтянул сползающие брюки и прошлепал толстыми губами:
- Ну, ну, миленький, неловко все-таки... Значит, нет?
- Нет.
Горлов ушел.
Несколько мгновений перед Фохтом еще стояли широкие красные пятки
капитана. Фохту казалось, что он все еще слышит, как об эти пятки хлопают
стоптанные задники туфель. Он брезгливо сморщился и устало повернулся к
стене.
Снова тягучие мысли поползли в голове: "Паршивая жизнь! Когда конец этой
сваре? Что ни приказ, то последний решительный, а красные все напирают и
напирают... Конца не видно... Черт бы их всех драл!"
Среди мути серых мыслей всплывали редкие светлые пятна - огни
воспоминаний: мягкий цокот копыт по невским торцам, серебряные
савельевские шпоры, фойе Михайловского театра, окутанное туманам духов и
желаний...

Солнце палило. С яркой глубокой лазури оно заливало раскаленным золотом
пыльный городишко. Почти без зелени, с несколькими облупившимися домишками
среди беспорядочной кучи мазанок, расползся он по берегу мутной реки. В
иссера-желтых бурливых волнах не отражались ни яркое солнце, ни чахлая
группа деревьев у моста, ни куча черномазых ребят, с визгом старавшихся
спихнуть с берега раздувшийся труп лошади. Несколько разомлевших солдат
полоскали, сидя на корточках, белье, лениво, с непотребной бранью
отмахиваясь от мух. Где-то далеко, на окраине, звонкий кларнет выводил
неуверенно одну за другой рулады кавалерийских сигналов: сбор и атака,
сбор и атака...
И надо всем: над трупом лошади и гомоном грязных ребят, над полусонными
солдатами, площадной бранью и руладами сигналов, над рокотом Терека и
солнечным блеском, - надо всем царили мухи, туча черных больших мух,
темными пятнами переносившихся с места на место и монотонным гудением
наполнявших сонливую тишину скучного дня.

В номеришке "Пале-Рояля", на широкой клоповной кровати, ротмистр Фохт,
весь покрытый испариной, лениво перелистывал тяжелый том сновидений.
Сквозь гудение мух, сквозь рулады кларнета он видел большой белый зал.
Огни электрических люстр переливались на новых, впервые надетых мундирах
корнетов. Душно от танцев, от непривычного ментика, от присутствия
Аллочки. Под звуки кларнета, мелко перебирая тонкими ногами в белых
чулках, в самую гущу толпы входит его Леди, англизированная кобыла,
подарок отца. Но сейчас же где-то рядом уже громоздится ее вздувшийся
труп, и Фохт силится вытащить из-под убитой лошади затекшую ногу. Алла,
воздушная, сияющая, бежит к нему, путаясь в юбке. Приятно холодеет спина.
Алла, милая далекая Алла протягивает Фохту руки, он хочет их схватить, но
перед ним вырастает денщик Ковальчук с большим пакетом в руке. Письмо от
сестры - продолговатые страницы, покрытые мелким почерком, так похожим на
почерк матери, и на почерк Аллы, и на почерк всех женщин, которые ему