"Стас Шрамко. на ознакомление" - читать интересную книгу автора

всегда легче прислушаться к тому, кто поет настоящие песни.
-- Чем ты можешь доказать свою непричастность к колдовству?
Я пускаюсь в полную отсебятину. Помнится, город замучен крысиным
нашествием...
-- В Кельне -- моем родном городе -- меня прозывали не Иволгой, а
Кошкой. Я извожу крыс за плату. Вот мое истинное ремесло -- я
обучалась ему на родине.
Он размышляет, уставившись на что-то за моим левым плечом и
теребя кончик носа. То ли верит, то ли не верит. Hо теперь поздно
отступать на попятный.
-- Хорошо, -- наконец спрашивает он -- почти без недоверия в
голосе, -- можешь ли ты в доказательство своих слов вывести крыс из
славного города Гамельна?
-- Какой же будет оплата? -- слегка набиваю себе цену я.
-- Я позволю тебе уйти отсюда подобру-поздорову. Безо всякого
изгнания или позорного столба.


* * *
Семилетний Гансик подходит ко мне и доверчиво трогает в плечо. Я
сижу на каменных ступенях у городских ворот, настраивая лютню.
Оборачиваюсь, глядя на него.
-- Тебя заставили выгонять крыс? -- спрашивает он.
Киваю с полуулыбкой.
-- А потом... тебя выгонят? -- неуверенно предполагает Гансик.
Киваю. Hаверное, в этот раз улыбка вышла грустной. Мне
действительно жаль расставаться со здешней детворой. Они чаще
смеются, чем смеялась я, и куда реже плачут. И уж точно -- им не
приходилось напрашиваться к чужим людям -- якобы в услужение, а на
деле -- в рабство, как в свое время пришлось мне. А самое главное --
они почти все добрые и смышленые... Жалко, ничего не скажешь.
-- А с тобой уйти можно? -- вдруг спрашивает он.
Вот те раз -- искры из глаз, как говаривал Франк!..
-- Зачем?! -- вырывается у меня так удивленно, как только я умею.
Ведь ничем-то меня не проймешь. Hа сей раз -- проняло. Я ошеломлена и
решительно ничего не понимаю в этой жизни. К чему бы это?
-- Мы тут с ребятами подумали -- ты ведь хорошая, Иволга... А они
с тобой -- так... Рудольф говорит -- это, мол, не по-христиански, ну,
неправильно, что ли...
Я представляю собой немой вопрос, и он продолжает объясняться --
эдак сбивчиво и малопонятно, но с душой:
-- И еще он говорит, что если... Hу мы вместе, в общем... Все с
тобой, значит...
Слова у него, видимо, заканчиваются.
-- Ты бы подумал, Гансик, -- несмело начинаю я. И -- осекаюсь,
видя в его глазах знакомый подозрительный блеск. Заревет ведь вот-вот
от дурости моей беспросветной...
Внезапно для себя я понимаю, что пришла к самому главному вопросу
своей недолгой жизни. Сиротить детей -- так же "неправильно", как и
выгонять меня, но неужели ребята не уйдут сами? Уйдут, даже без меня.