"Леонид Ефимович Шестаков. Всадники (Повесть) " - читать интересную книгу автора

войной бойцы, едут куда-то от голода целые семьи, едут, спасая шкуру,
бывшие благородия с фальшивыми документами, едут спекулянты, везут разный
товар, едут беспризорные мальчишки. Каждый клянет на все лады железную
дорогу, а все-таки едет.
Едет и Севка Снетков. В эскадрон! И сквозь даль видит себя на коне, в
строю: справа Трофим Крупеня, слева Ефрем Клешнев.
Севка уже не тот. Притерпелся, пообвык. Он может, как все едущие,
сутками не есть и не спать. В Ярославле его обокрали - забрали мешок с
последним сухарем, парой нательного белья и шпорами.
На платформе, нагруженной досками, добрался до Вятки. Промерзший,
весь в снегу, ввалился в комендатуру, предъявил документ:
- Может, найдется чего в счет пайка. Хоть бы сухарь погрызть...
Комендант красными от бессонницы глазами скользнул по документу, по
заиндевелому Севкиному шлему и крутнул ручку телефона.
- Еще один! - сказал в трубку. - Совсем одолели...
Заглянула пожилая женщина в очках, в сером пуховом платке.
- Вот он, голубчик! Забирай, Даниловна, - указал комендант на Севку.
- Куда забирай? - взвился Севка, почуяв недоброе. - Мне в эскадрон...
В документе сказано!
- Для меня один документ действителен, вот этот, - нацелил комендант
обкуренный палец Севке в грудь, - а все остальные - липа!
Тем временем Даниловна прочитала удостоверение из госпиталя,
пригляделась сквозь очки к Севке.
- Погоди-ка, Синяков, - повернулась она к коменданту. - Документ
подлинный!
- Может, и подлинный! Да чей он?
Севка догадался, что тут к чему. Распахнул полушубок, гимнастерку,
выставил раненое, в рубцах, плечо.
- Подлинный или не подлинный? - закричал, срываясь на плач.
Даниловна притянула Севку к себе, сама застегнула на нем гимнастерку.
- Извини, брат! - сказал комендант. - Кто же знал? Беспризорные
мальчишки нас тут совсем извели. Даниловна вот специально дежурит, чтоб в
детский дом забирать, а они - ни в какую.
Из Вятки Севка выехал, как ему казалось, настоящим буржуем: буханка
хлеба, четыре селедки, завернутые в плотные пожелтевшие страницы "Закона
божьего", небольшой пузырек льняного масла и две облатки сахарина: с утра
лизнешь - до вечера во рту сладко!
Впервые выехал не на товарном. Комендант посадил в пассажирский
поезд, везший раненых бойцов. Тут тоже не жарко - ни угля, ни дров, но по
сравнению с товарняками - истинный рай! Жаль только, ехать довелось всего
сутки, дальше поезд не шел. А дальше опять где придется. На буфере так на
буфере...
На одном из перегонов, уже за Камышловом, захворала в вагоне
старушка. Сидела она на своем узле у двери, откуда и куда ехала, никто не
знал. Только вздыхала да порой крестилась. Никто от нее и слова не слыхал.
Севка все посматривал на старушку и заметил неладное: прислонилась
она к стенке вагона, закрыла глаза. Лицо белое-белое...
На какой-то станции он соскочил, принес в бутылке холодной воды. Но
старушка и воду не стала пить.
Люди зашептались, начали поглядывать косо. Севка и сам невольно стал