"Леонид Ефимович Шестаков. Всадники (Повесть) " - читать интересную книгу автора

остерегаться этой странной пассажирки.
А среди ночи он услышал шепот:
- Не иначе, тиф у нее. Пока помрет, перезаразит весь вагон... Чтоб я
погибал из-за какой-то старухи!.. Знаешь что?
- Ну?
- Этой старухе все равно не жить. Выкинем - и концы в воду!
Затрясло Севку. Он и тифа боится, и еще больше боится, что сейчас
человека убьют. Закричать? Разбудить спящих? Не успеть! Выкинут вслед за
старухой... Те, что шепчутся, не иначе, спекулянты. Кажется, соль везут в
мешках.
Скрипнула на роликах дверь, потянуло холодом.
- Закройте! - не вытерпел Севка.
Стало тихо, но дверь не закрылась. Севка напрягся, вгляделся в
темноту. Видит: словно тень тянется к нему от двери.
- Стой, сволочь, контра! - не своим голосом закричал Севка. - Сейчас
взорву гранату, всех разнесу в клочья!
Дверь затворилась. Кто-то чиркнул в углу зажигалкой. От чахлого
огонька заколебались тени.
- Сдурел? - послышался сердитый голос. - Кому это неймется?
- Должно, кто-то со сна, - ответил другой голос.
И снова монотонный стук колес да тяжелый храп спящих людей.
Но Севка не спит. Его трясет, у него раскалывается голова,
разболелось горло. Пощупал голову - горячая! Неужели заразился?
В Тюмени он сошел с поезда, побрел на вокзал, поглядывая, как бы не
нарваться на санитаров. Им недосуг разбираться: сгребут да в тифозный
барак! А там известно... Оттуда редко кто выходит живой.
В битком набитом вокзале Севка заполз на четвереньках под широкую
скамью, на которой поверх какой-то рухляди спали взлохмаченные, грязные
мужики, бабы и ребятишки. Тут его не скоро найдут.
Первым делом достал из бумажника дареный градусник, сунул под мышку.
Слыхал Севка, что у тифозных бывает очень сильный жар, и со страхом начал
ждать, что скажет блестящий фитилек градусника.
Жар оказался не очень велик, и Севка повеселел: может, это и не тиф
совсем, а испанка или просто застудился!
Повязав на голову платок, нахлобучив поверх шлем, он выполз под
скамьей из рукавов своего полушубка и свернулся в клубок на одной поле, а
другой накрылся, подтянув колени к самому подбородку.
Согревшись, Севка заснул. Отлетели куда-то промороженные станции с
орущими людскими толпами, пропали грохочущие, насквозь продуваемые поезда,
исчезла боязнь потеряться и погибнуть неведомо где, среди чужих,
обозленных людей. Севка в новенькой розовой рубахе, держась за руку отца,
идет праздничной улицей своего поселка и ест сладкий пряник. Ярмарка. К
самому небу взлетают качели, играет гармонь, гудят церковные колокола, со
всех сторон на разные голоса кричат торговки, зазывают людей к своему
товару. Отец тоже весь разнаряженный. На нем синяя сатиновая косоворотка,
шелковый пояс с кистями... Нет, это не отец. Кто же этот незнакомый? Да
это же товарищ Ленин! Он крепко держит Севкину руку, щурится от солнца и
говорит:
- Всего у нас будет вдоволь. Люди отдохнут от войны, подобреют. Все
детишки пойдут в школу, потому что Советской стране нужны грамотные