"Рудольф Штейнер. Знамения времени, битва Михаила и ее отражение на Земле" - читать интересную книгу автора

кто остался на земле, не теряют души людей, умерших юными, а старые люди,
пройдя врата смерти, не теряют души живущих, несмотря на то, что последние
существуют здесь, на земле. Они как бы берут с собою то, что они хотят иметь
от нас. Им легко сделать это, в то же время души более молодых людей смогут
получить от нас то, в чем они нуждаются, только тогда, когда они остаются
более или менее в сфере переживших. Они это и делают.
Возможно изучить эти взаимоотношения таким образом, чтобы
удостовериться в фактах, которые я только что описал. Изучение, конечно,
должно проводиться ясновидческим сознанием. Если ясновидческое сознание
изучает печаль и страдание разлуки, оно найдет, что имеются два совершенно
отличных состояния. Человеческие существа не знают этого. Но если наблюдать
печаль, скорбь в душах людей над умершим ребенком, это окажется совершенно
отличным состоянием от печали и скорби, которые наблюдаются, если умирает
старый человек. И хотя человеческие существа не знают этого, эти внутренние
душевные состояния существенно различны.
Вот странный факт: если родителя оплакивают ребенка, умершего в ранние
годы, это оплакивание и в своем подлинном содержании, и в глубочайших
импульсах является только отражением в душах родителей того, что переживает
ребенок. Дитя остается здесь, и то, что оно чувствует, проникает в души тех,
кто оплакивает его, вызывая импульс. Это - боль сострадания, это в
действительности боль и скорбь самого ребенка - то, что испытывают родители
- они, безусловно, приписывают ее себе, но это только печаль сочувствия.
Поймите меня правильно, мои дорогие друзья, мы должны принять выражение,
которое я соби-раюсь употребить в разумном смысле, не придавая ему
вторич-ного значения. Мы можем сказать: если умирает молодое су-щество, то
мы одержимы болью собственной души умершего (мы "одержимы" в нормальном
смысле, что не является вредным), он живет в нас, и то, что выражается как
боль - это его жизнь в нас.
Иное дело, когда мы оплакиваем старого человека, покинувшего нас. Здесь
горе не является отражением того, что живет в умершем, так как он
действительно может получить то, что живет в нашей душе, он сам не теряет
нас. Невозможно для нас быть одержимыми его болью, его чувствами потому, что
он увлекает нас за собой. Он не теряет нас. Поэтому эта боль, это
оплакивание есть эгоцентрические боль и оплакивание. Это не подразумевается
как упрек, так как и боль, и оплакивание тут оправданы, но необходимо
отличать эти два рода оплакивания.
Поговорив таким образом об оплакивании наших ушедших и о том пути, на
котором мы продолжаем жить вместе с ними, перейдем теперь к рассмотрению
самих умерших. Поскольку отношения к умершим в юности так отличны от
отношений с лицом, умершим в поздние годы жизни, поэтому вы без труда
поймете, что должна быть разница в образе поминовения их. В отношении
ребенка мы примем правильный обряд, правильное поминовение, мы будем нести
его в памяти правильным образом, если мы примем во внимание, что ребенок
остался с нами, что он живет с нами, что он любит быть осведомленным о том,
что могли бы мы давать ему, если бы он жил. Опыт показывает, что дети после
своей смерти стремятся найти в поминовениях, которые мы предлагаем им, общие
человеческие взаимоотношения, они стремятся найти в заупокойной службе то,
что имеет общий интерес и не касается специальных интересов. Поэтому
Римско-Католическая заупокойная служба наиболее подходяща для детей; это
общий обряд, действительный для каждого одинаковым образом. Умершему ребенку