"Борис Самуилович Штейн. Донный лед " - читать интересную книгу автора

правило, горластые и темпераментные, побуждали Славика писать в наряде,
скажем, "скальный грунт", в то время, как грунт был все-таки не скальный.
Начальник же мехколонны Герман Васильевич Зудин, человек тоже опытный и не
просто грамотный, а съевший собаку в вопросах труда и зарплаты, и если не
горластый, то властный, побуждал Славика по поводу того же карьера писать
"грунт - песок", хоть грунт был все-таки и не песок. Если бы на участке был,
как это и полагается, прораб, Славику не пришлось бы закрывать наряды - это
дело прораба. А дело строймастера - разметка дороги, проверка геометрии
полотна - очень специальная работа. Но прораба на участке не было.
Участковый прораб лежал в больнице с бытовой травмой. Он сломал ногу,
возвращаясь со дня рождения. Дело в том, что строящийся поселок - это,
конечно, вам не город, дороги неровные, а если где тянут коммуникации, то
там к тому же и роют канавы. Вот прораб, возвращаясь со дня рождения, и
сломал ногу.
Если бы Славик прежде служил в армии, он бы яснее понимал особенность
своего служебного положения. Особенность эта заключалась в том, что он был
последним, кому отдают приказание. Дальше уже идут исполнители, а с
исполнителями нужно ладить. В армии в таком положении находится юный
лейтенант, выпускник военно-технического училища. Но Славик в армии не
служил и над такими премудростями не задумывался. Он все свои ошибки считал
случайными и последними и не унывал. И даже, получив от Зудина такое
взыскание, как лишение одной трети месячного оклада, утешал себя несложной
формулой, услышанной от одного из наставников омской альма-матер:
- Не беда, если начальство тебя ругает. Беда, если оно махнуло на тебя
рукой.
Таким образом, участвуя самым непосредственным образом в строительстве
Байкало-Амурской магистрали, Славик мужественно переносил неудачи, сохранял
присутствие духа. Больше того: он продолжал ощущать предвкушение счастья,
потому что счастье поджидало его в Омске, оно списалось со Славиком и
поджидало его в Омске, чтобы облечься в белую фату и обменяться со Славиком
почти золотыми кольцами, стоимостью 19.50 каждое.
И тут устремления Славика вошли в полное противоречие с устремлениями
администрации, и это было невыносимо.
Зудин посторонился, пропуская Славика.
- Ну че? - спросил он, осторожно улыбаясь. - Перевод послал?
- Послал, - уныло сказал Славик, - месяц, как послал.
- И че?
- Нет ответа.
- Ну, раз ответа нет, - бодро сказал Зудин, - значит, сама приедет.
- Нет, - сказал Славик все так же уныло. - Не приедет. Ее мама не
отпустит...
Зудин в этот момент носок поправлял. У него теплые носки были надеты
поверх брюк, из одного брючина выбилась, и он этот носок поправлял. И
поэтому ответил, глядя на Славика снизу, не вынимая папиросы изо рта:
- Любит - приедет.
И получилось это как-то зловеще: дескать, не приедет - пусть пеняет на
себя.
Славику это чрезвычайно не понравилось. Ему ничего не могло
понравиться, кроме разрешения сейчас же, немедленно вылететь в Улан-Удэ, а
оттуда в Омск.