"Илья Петрович Штемлер. Поезд " - читать интересную книгу автора

покидала Елизавету, ведь она знала Свиридова другим, совсем другим, а в этой
квартире она знала почти каждый уголок и ночные тени. Особенно при луне.
Когда тень от странного угловатого растения на подоконнике вытягивалась до
постели и, казалось, наполняла их особой, чудной силой. Такой пугающей и
новой для Елизаветы, что она порой пыталась отодвинуться, ускользнуть, но ее
подстерегала стена. Она отталкивалась от стены, погружаясь вновь в
сладостные и неторопливые муки. Ничего подобного Елизавета не испытывала
там, у себя дома, за все годы замужества...
- Смешно, Алеша... Ты такой сильный, большой и так беспомощно
произносишь слово "мама", как дитя, - Елизавета чувствовала, что чем-то
кольнула Свиридова, и опустила глаза к альбому. - А это кто? Ну и компания.
Не студенты, а какие-то сорванцы.
- Это мои друзья, - обрадовался чему-то Свиридов. - Это Савка
Прохоров... Савелий Кузьмич... Он сейчас начальник Североградской дороги. А
этот, слева, усатый, Аполлон Кацетадзе.
- Аполлон? Ну и бог?! - усмехнулась Елизавета. - Его что, из-под
асфальтоукладчика вытащили?
- Красивый парень был, девушки по нему вздыхали.
- А по тебе вздыхали?
- По мне нет, - признался Свиридов. - Все Аполлону достались. Савелий,
правда, женился на последнем курсе. Но и тоже был ходок. Мы в одной комнате
жили все годы, в общаге. Раньше трех ночи они домой не возвращались, -
Свиридов улыбнулся и добавил шутливо: - Поэтому я и учился прилично, что всю
злость и энергию на учебу тратил, завидовал им, вот и хотел реванш взять. А
чем взять, если лицом не вышел...
- Ты не вышел? Алеша, ты же у меня красавец...
- Ах-ах-ах... Тогда был гадким утенком. А где сейчас Аполлон? Одно
время он работал с Савелием, на отделении дороги, инженером. Потом, слышал,
женился, перешел в начальники поезда. Так след его и потерял.
- Самое странное, что есть у тебя в квартире, этот альбом, -
проговорила Елизавета.
- Почему? - удивился Свиридов.
- Как тебе объяснить... Холостяцкая жизнь, дел сверх головы, заботы. И
вдруг такой атрибут устойчивого семейного быта - альбом с фотографиями. И
какой?! Аккуратный, по датам... Надежный ты человек, Алеша, фундаментальный.
Свиридов окинул медленным взглядом пепельные волосы Елизаветы.
- Не пойму - осуждаешь ты меня, нет?
- Я хвалю тебя, Алеша. Может, и неуклюже. Человека надо хвалить больше,
чем ругать, а человека, которого любишь, хвалить еще больше. А я так тебя
люблю... Полгода как познакомились, а родней тебя у меня нет никого. Нет и
не было... Недавно, после приема, осталась я одна в кабинете, подошла к
окну, приблизила губы к стеклу и стала повторять: "Алеша, Алешенька..." Пока
морозец не отогнала. Гляжу в лунку - ходят люди по улице, и никто ничего не
знает о нас с тобой. А потом воротилась сестра из регистратуры и говорит
мне: "Елизавета Григорьевна, глянь, какие пошли больные, на стекле имена
свои пишут, точно маленькие. Прощаются, что ли? Память хотят оставить". Я
гляжу от стола - батюшки, во все стекло пальцем расписано - "Алешенька" - и
знак восклицательный. Представляешь?
Елизавета поднялась и вытянула вверх белые полнеющие руки. Голубое
платье спадало по ее фигуре, слегка обозначая все изгибы такого знакомого