"Вадим Штепа. RUтопия" - читать интересную книгу автора

так и не удалось открыть свой "Новый Свет"... Достаточно вспомнить, что
знаменитые "декреты" первых дней советской власти (о мире, о земле,
Декларация прав народов России и т. д.) так и не были ими выполнены, не
говоря уж о "мировой революции" и "построении коммунистического общества".


* * *

Не(до)воплощенная утопия, однако, не просто превращается в застывшую
идеологию нового режима. Развивая мысль Мангейма, можно утверждать, что этот
отказ от воплощения декларированной утопии в пределе оборачивается
самопроизвольным воплощением антиутопии - общества, которое лишь формально
сохраняет какие-то черты утопического идеала, но сущностно является его
абсолютной противоположностью, "утопией наизнанку".
Если утопия строится на позитивном стремлении к прямому воплощению
своего трансцендентного идеала, то антиутопия возникает в результате
описанного Мангеймом идеологического "отклонения", которое, хотя и клянется
в верности этим идеалам, но желало бы так и оставить их чисто
трансцендентными, "неосуществимыми". Вместо этого антиутопия полностью
сосредотачивается на негативе - борьбе со всевозможными "врагами" и
"ересями", чем постоянно откладывает "светлое будущее" за недостижимый
горизонт, а по сути - предает и обессмысливает его.
Острее других этот контраст ощутили, как им и свойственно, творческие
люди, особенно известные русские поэты, вначале восторженно призывавшие
"слушать музыку революции", но вскоре оглохшие от ее внезапного перерастания
в "бред разведок, ужас чрезвычаек" (Блок, Волошин), покончившие с собой
(Есенин, Маяковский) или стертые в лагерную пыль (Клюев, Мандельштам).
Прозаики (Замятин, Булгаков) оказались прозорливее, и уже в первые годы
советской власти разгадали ее антиутопическую природу.
Этот трагический срыв утопии в антиутопию наиболее пронзительно
изобразил Андрей Платонов в романе "Чевенгур". Когда его герои начинают
видеть свою главную цель не в создании коммуны, а в ликвидации "буржуазии" и
вообще "прочих" (фактически всего населения уезда), это с фатальностью
заканчивается самопоеданием и окончательным уничтожением Чевенгура конным
отрядом "кадетов и казаков". Разумеется, это вынужденная авторская
метафора - откуда могли взяться белогвардейцы после эпохи НЭПа? - скорее
всего писатель изобразил таким образом карательный отряд ГПУ, чье появление
было вполне логичным, когда сами чевенгурцы превратили свою высокую
утопическую мечту в кровавую антиутопическую обыденность.
А начиналось там все действительно как революционный прорыв в
волшебный, небывалый доселе мир, где утопия понята со всей
непосредственностью, как чистая экзистенция, оставляющая далеко позади все
идеологические "правильности":
- Какой тебе путь, когда мы дошли? Что ты, дорогой гражданин! Это вы
тут жили ради бога на рабочей дороге. Теперь, братец ты мой, путей нету -
люди доехали.
- Куда? - покорно спросил Алексей Алексеевич.
- Как куда? - в коммунизм жизни. Читал Карла Маркса?
- Нет, товарищ Чепурный.
- А вот надо читать, дорогой товарищ: история уж кончилась, а ты и не