"Вадим Штепа. RUтопия" - читать интересную книгу автора

между разными людьми, а внутри одной и той же личности - "до" и "после"
революции. И пример Ленина здесь наиболее показателен.
В своей знаменитой дореволюционной работе "Государство и революция" он
выражается с резкостью радикального анархиста:
Пока есть государство, нет свободы. Когда будет свобода, не будет
государства.
Мы ставим своей конечной целью уничтожение государства, т. е. всякого
организованного и систематического насилия, всякого насилия над людьми
вообще.
Ход событий вынуждает революцию концентрировать все силы разрушения
против государственной власти, вынуждает поставить задачей не улучшение
государственной машины, а разрушение, уничтожение ее.
Однако, описывая тактику достижения этой цели, он впадает в излюбленную
марксистами лукавую "диалектическую противоположность":
Мы вовсе не расходимся с анархистами по вопросу об отмене государства,
как цели. Мы утверждаем, что для достижения этой цели необходимо временное
использование орудий, средств, приемов государственной власти против
эксплуататоров, как для уничтожения классов необходима временная диктатура
угнетенного класса.
Но, как известно из истории СССР, это "временное" стало "постоянным".
Такая же инверсия постигла и другую ленинскую идею - о том, что после
революции государственные функции возьмет на себя
уже большинство населения, а не меньшинство, как бывало всегда и при
рабстве, и при крепостничестве, и при наемном рабстве. А раз большинство
народа само подавляет своих угнетателей, то "особой силы" для подавления уже
не нужно! В этом смысле государство начинает отмирать. Вместо особых
учреждений привилегированного меньшинства (привилегированное чиновничество,
начальство постоянной армии), само большинство может непосредственно
выполнять это, а чем более всенародным становится самое выполнение функций
государственной власти, тем меньше становится надобности в этой власти.
Опять же, как известно, исполнение этих функций все-таки досталось
именно "привилегированному меньшинству" из новой советской номенклатуры и ее
карательных органов. В чем же причина того, что средства вытеснили и в
конечном итоге подменили собою цель революции? На этот вопрос лучше всего
ответил в 1919 году, придя к власти, сам Ленин:
Мы признаем свободу и равенство только для тех, кто помогает
пролетариату победить буржуазию.
Утопический идеал свободного общества равноправных, где уже нет
никакого государственно-бюрократического принуждения, был, таким образом,
принесен в жертву сугубо идеологическим "аксиомам" из марксистской
экономической теории. В этих условиях "диктатура пролетариата" из точки
перехода к новому обществу с фатальностью превратилась в основу этого
общества, которое потому уже никак нельзя было назвать "новым". Жонглируя
авторитетным лейблом "научности", Ленин изрек свое хрестоматийное финальное
определение:
Научное понятие диктатуры означает не что иное, как ничем не
ограниченную, никакими законами, никакими абсолютно правилами не стесненную,
непосредственно на насилие опирающуюся власть.
Наверняка под этими словами подпишутся все диктаторы мировой истории.
Но только - причем здесь утопия, которую большевики якобы "воплотили"? Им