"Вадим Штепа. RUтопия" - читать интересную книгу автора

якобинский культ разума и европейский атеизм XVIII в. и занялись главным
образом освобождением себя от Испании, для того чтобы хозяйничать в своей
стране самим. Экономически они на этом ничего не выиграли, так как флота у
них не было, и поэтому они попали в зависимость сначала от английских, потом
от американских торговых компаний, но национально они себя освободили и
весьма гордо ходили в своих сомбреро и говорили, что к испанцам они никакого
отношения не имеют, что они американцы. Тем дело и кончилось.[2]
Конечно, трудно отрицать большее взаимопроникновение этносов в Южной
Америке, чем в Северной. Но сама по себе метисация еще не является
доказательством транскультурации, начинающейся только с возникновения
особого менталитета, свободного от ограничений прежних, исходных культур. В
Бразилии же, к примеру, где и поныне сохраняется жесткая религиозная
монополия (90 % населения по официальным данным принадлежит к
Римско-Католической церкви), индеец или протестант во главе этой страны
немыслим. Это же касается и большинства других, испаноязычных стран Южной
Америки.
Причину этих ограничений в созидании подлинно новой культуры
католическими переселенцами в Америке можно усмотреть в том факте, который
сообщает сам же Аинса:
количество чисто утопических сочинений на испанском языке крайне
ограничено.
И даже
после публикации в 1516 году творения Томаса Мора испаноязычный
утопический жанр отличается крайней скудостью.
Вообще, можно заметить один странный парадокс - Аинса, как и многие его
земляки, ругает "хваленую западную модель демократии" - но жить почему-то
предпочитает именно при ней (во Франции), а не в "утопическом" мире
Латинской Америки...


* * *

На самом деле - именно Северная Америка, точнее - Соединенные Штаты
являют собой классический пример "воплощенной утопии". В своей книге
"Америка" Жан Бодрийар убедительно доказывает, что самое средоточие
современного мира победило именно благодаря утопизму, наделившему
американскую жизнь "всеми свойствами вымысла".
Анализируя фундаментальный конфликт американского и европейского
сознания, французский философ, надо отдать ему должное, делает это с редкой
для жителя Старого Света самокритичностью и самоиронией. На фоне мегатонн
восторженных писаний европейских интеллектуалов о своей "великой истории и
культуре" (и об отсутствии оных в Америке), выводы Бодрийара звучат
шокирующим диссонансом, похлеще иных хвастливых утверждений о себе самих
американцев:
Динамизм "новых миров" всегда свидетельствует об их превосходстве над
той страной, откуда они вышли: они осуществляют идеал, который остальные
лелеют как конечную и (втайне) недостижимую цель... Внезапное появление
этого общества на карте сразу упраздняет значение обществ исторических.
Усиленно экстраполируя свою сущность за море, последние теряют контроль над
собственной эволюцией. Идеальная модель, которую эти общества выделили,