"Анатолий Штыров. Приказано соблюдать радиомолчание " - читать интересную книгу автора

Бондаренко продолжал шагать перед строем:
- Ходют слухи, шо капитан Бондаренко - идиот... И, подняв вверх палец:
- Уточняю! Капитан Бондаренко - не идиот! И продолжал невозмутимо
вышагивать перед строем. И вдруг становился во фрунт, прикладывал руку к
головному убору и прикрикивал, набрав в грудь воздуха:
- Для сплочения коллективу, ура! Из строя неслась разноголосица:
"Ур-раДур-рак!.." Кают-компания сдержанно посмеялась. Настроение, однако,
размягчалось. И глубинное раскачивание, и липкая духота не казались уже
такими изматывающими.
- Ну, старпом, твоя очередь.
- Вы уж лучше еще что-нибудь. Вместо меня, - заскромничал Халваныч.
- Ну, что еще? Старпом отдал мне свою очередь. Ладно, расскажу про
подгот. Для сведения, в 1944 году поступил я воспитанником в Горьковское
военно-морское подготовительное училище. Были мы в основном из
беспризорников, подобранных на дорогах войны. Был такой приказ Сталина:
мальчишек-детей фронтовиков направлять в такие училища. В таком оказался в
неполные 15 лет и я, хотя о море не имел ни малейшего представления. Но не
об этом байка. Был у нас командиром курса некто капитан 2 ранга Кузькин. До
войны командовал эсминцем на Черноморском флоте и в 1939 году умудрился
посадить корабль на камни. Не верьте, что все тогда попадали на Воркуту или
Колыму. Тогда придумывали египетские казни пострашнее. И приговорили
Кузькину - платить ему стоимость аварии сполна. Тысяч, наверное, двести. А
чтоб мог платить, служить Кузькину в доблестном флоте и дальше! Ну, ясно,
что платил бы он лет двести и его потомство до восьмого колена. С тем и
застала его война. Задвинули Кузькина в тыловые эшелоны да и забыли о нем. И
вот на почве бесконечных удержаний Кузькин слегка того, чокнулся. Но службу
тянул. Особой страстью капдва Кузькина было сбережение социалистического
имущества. Любил командир курса копаться в свалках на хоздворе. И когда на
уроках мы видели в окна, что комкурса с крюком проследовал к мусорной куче,
уже знали - будет построение по тревоге. Найдя в мусоре рваный ботинок,
Кузькин немедленно строил курс, носил находку перед строем и гневно обличал
курсантов в преступном отношении к социмуществу.
А мы в то время только что приняли присягу и получили право на
увольнение в город. Ходит Кузькин перед строем увольняемых. Придраться не к
чему. Все по уставу. И начинает инструктаж, как вести себя в увольнении:
- Вот вы, товарищ курсант, идете по городу. А навстречу вам
проститутка. Ваши действия? - тычет он в ближайшего курсантика.
Получив такую вводную, пятнадцатилетний вояка хлопает лопухами,
разевает рот и таращит глаза. И хватает воздух.
- Повторяю вопрос, - строго вопрошает Кузькин. - Навстречу вам идет
проститутка. И виляет бедрами. И охмуряет! И охмуряет! Ваши действия?
Лопух молчит.
- А ваши действия, товарищ курсант, должны быть: стать во фрунт,
приложить руку к головному убору и произнесть: "Никак нет, товарищ
проститутка! Я - честный курсант! И не позволю! Не позволю! И кругом! Шагом
марш! И доложить по команде!..
Ну, ясно, после такого инструктажа мы рьяно рассматривали всех
встречных женщин: эта? А может, вот эта? И страшно хотелось, чтобы нас
поохмуряли...
Мало-помалу офицеры ожили, пошли байки. По разбуженному азартному