"Александр Шубин. АнтиТеррор Сталина" - читать интересную книгу автора

Зиновьев и Каменев ждали ответа на их просьбу о восстановлении в партии,
зиновьевцы вели работу по восстановлению позиций этой группы в
парторганизациях: "К нам относятся хорошо. Упреков, что потеряли лицо и т.
п., нет. Внимательно присматриваются. Где возможно, стараются выдвигать
наших ребят в бюро ячеек, бюро коллективов... Вместе с этим нужно отметить,
что когда выступает наш парень, то сейчас же водворяется тишина и аудитория
слушает весьма с большим вниманием"3 - сообщалось в одном из писем Каменеву.
В 1932 г. представители бухаринской и зиновьевской групп "попались" на
распространении откровенно антисталинского письма Рютина - обширной
антисталинской платформы.
Вроде бы речь идет о невинных шалостях. Но в конкретной обстановке 30-х
гг. для Сталина был крайне опасен сам факт существования организованных
нелегальных групп, оказывающих воздействие на партийную элиту,
предполагающих иную политическую линию. Если в условиях плюрализма "теневой
кабинет" борется за власть с помощью более или менее открытых методов и его
влияние в стране известно властям, то тоталитарный режим не только лишает
оппозицию возможностей открытой борьбы, но и оставляет правящую группировку
в полном неведении относительно реального влияния как правителя, так и его
врагов. Именно так и воспринимало ситуацию сталинское окружение: "Вы же
поймите, в каком положении Сталин оказался! Этакие могиканы - Троцкий,
Зиновьев, Каменев... - утверждал. Каганович: - Видите, дорогой мой, иметь в
условиях нашего окружения капиталистического столько правительств на
свободе. Ведь они все были членами правительства. Троцкистское правительство
было, зиновьевское правительство было, рыковское правительство было".[5]
Конечно, каждое из этих правительств не располагало реальной властью. Но
только пока партийные лидеры "второго эшелона" поддерживали Сталина. Между
тем в партии росли симпатии к оппозиции, олицетворявшей эволюционную
бюрократическую альтернативу, фактический отказ от форсированного создания
сверхцентрализованного планового государственно-индустриального общества,
переход власти от монолитной правящей группы к кланам партийной бюрократии
(как это фактически произошло в 50-60-е гг.).
Политическая биография большевиков не дает никаких оснований для того,
чтобы согласиться с гипотезой О. Лациса о том, что "не недостаток ума, а
избыток благородства помешал российским революционным интеллигентам вовремя
понять и убрать Кобу".[7]
Конечно, с позиций сегодняшнего дня нельзя утверждать, что сталинские
обвинения "доказаны в суде". Но также нельзя на этом основании считать
несуществующим антисталинское сопротивление с участием вождей идейных
течений 20-х гг. Юридический подход искусственно расчленяет историю 20-х и
30-х гг. Мощные политические потоки, разбуженные Российской революцией,
внезапно "исчезают", партия превращается в монолит, во главе которого стоит
кровожадный маньяк, уничтожающий ради собственного удовольствия и мелкой
мести пассивных невинных агнцев (в недавнем прошлом - неуступчивых, полных
идей и амбиций революционеров).
Но приверженцы юридического подхода утверждают: нет, не было опасных
для Сталина групп и движений. Ведь они не оставили после себя документов,
проектов конституций, как, скажем, декабристы или петрашевцы. Но декабристы
успели выйти на Сенатскую площадь "в свой назначенный час". Однако могли и
не успеть. Александр I получал предупреждения о заговоре, но не принял мер.
А если бы принял, мы бы судили о заговорщиках по их признаниям и проектам