"Эндрю Шугар. Джейсон, ты мертв! " - читать интересную книгу автора

захлебнулся кровавой пеной, не успел вспомнить и половины молитвы и обмяк.
Но когда Джейсон попытался ослабить хватку, оказалось, что и правая
рука каким-то образом вышла из-под контроля, и что его узловатые пальцы
продолжали сдавливать глотку часового, уже по своей воле. Он был
беспомощен, в то время как они вгрызались глубже и глубже, пока он не
почувствовал запаха брызнувшей из разорванной глотки крови. Гортань
буквально вырвало из шеи.
Шока от вида крови было достаточно, чтобы Джейсон вновь обрел контроль
над рукой. Втягивая воздух сквозь стиснутые зубы, он сосредоточился на
разжимании пальцев. Один за другим, медленно, как упрямые дети, пальцы
ослабляли кольцо, и часовой упал на землю. Хотя он уже умер, в легких
осталось достаточно воздуха, чтобы розоватая пена, чуть булькая, пузырилась
на рваных ранах. От этого звука Джейсона замутило.
Такое же ощущение он испытал несколько дней назад и в лаборатории.
Тошнота, сопровождавшаяся помутнением рассудка, временным параличем и
онемением мускулов. А когда луна проглянула сквозь толстое кружево облаков,
Джейсон выругался от бессилия. Он не хотел убивать солдата, а только
вырубить его на время, чтобы успеть подальше уйти. Только оглушить. У него
не было намерения убивать, он проклинал свое взбунтовавшееся тело,
принудившее это сделать. А сейчас, когда стало видно, что часовой был
совсем мальчишкой лет восемнадцати, Джейсону стало ещё хуже.
- Проклятье! - бормотал Джейсон, обращаясь к джунглям, луне и своей
совести. - Почему они всегда оказывались почти детьми? Глупыми, неопытными,
немыми щенятами?
Джунгли не ответили ни звуком, и снова на глаза навернулись слезы. Но
только правый глаз оплакивал мертвого юнца. Левый оставался сухим, как
пресытившийся зритель, все видевший и переживший. Пока Джейсон смахивал
слезы, левый умудрился выдавить несколько капель печали. Он должен был
устроить хоть какой-нибудь спектакль. Стая облаков поглотила луну, и
Джейсон был очень этому благодарен. Он не хотел снова увидеть лицо юноши.
Швырнув тело с тропы в кусты, Джейсон подобрал винтовку часового,
взвесил в руке, прикидывая, брать ли её с собой. С той поры, как левая
сторона его тела стала почти бесполезной, вряд ли он смог бы
воспользоваться винтовкой даже при крайней надобности, а потому выбросил её
в кусты и снова начал медленное движение к морю.
Джейсон чувствовал себя леммингом, оттого что шел к океану, не
останавливаясь ни перед чем, что бы это ни было, да ещё из-за раздирающих
душу предчувствий, что он неуклонно приближался к своей собственной смерти.
Так он медленно шел в одиночестве, перебирая мысли о смерти, а сам пытался
вернуть жизнь левой руке.
Она не работала. Совершенно не работала. Джейсон полностью утратил над
ней контроль. Он остановился, уставился на пальцы и собрал всю свою волю,
чтобы заставить их сгибаться. Два отозвались легкой дрожью, но остальные
молча насмехались над ним, оставаясь безвольными и мертвыми. Он попытался
ещё раз, сделал усилие, чтобы коснуться левой рукой носа. Ткнув себя в
глаз, Джейсон закряхтел и, когда рука упала вдоль тела, потер лицо правой.
Хотя он чувствовал слабую боль в поврежденном глазном яблоке, оно не
увлажнилось, а взглянув на лунный свет, пробивавший дорогу сквозь
облачность, Джейсон заметил, что зрение стало нечетким. Это означало, что
скоро, очень скоро, этот глаз утратит способность видеть. И толку от него