"Василий Макарович Шукшин. Я пришел дать вам волю" - читать интересную книгу автора

К Степану пришло состояние, когда не хочется больше никого видеть. Он
выпил еще чару и пошел к стругам - побыть одному. Он не опьянел, только в
голове толчками качалось.
Его догнала персиянка. Сзади, поодаль, маячила ее нянька.
- Ну? - спросил Степан, не оборачиваясь: он узнал легкие шаги
девушки. - Наплясалась?
Персиянка что-то сказала.
- Испужалась за брата-то? Чего он, дурак, заупрямился?
Она опять залопотала что-то - скоро-скоро, негромко, просительным
нежным голоском.
Подошли к воде. Степан присел, ополоснул лицо... Потом стоял,
задумавшись. Смотрел в вязкую темень.
Тихо плескались у ног волны; колготил за спиной пьяный лагерь;
переговаривались на стругах караульные. Огни смоляных факелов на бортах
отражались в черной воде, змеились и дрожали. Теплая ночь мягким брюхом
лежала на земле, на воде, на огнях... Немного душно было; пахло рыбой и
дымком.
Долго стоял Степан неподвижно. Казалось, он забыл обо всем на свете.
Какие-то далекие, нездешние мысли опять овладели им. Он умел отдаваться
думам, он иногда очень хотел быть один.
Персиянка притронулась к нему: она, видно, замерзла. Степан очнулся.
- Никак, озябла? Эх, котенок заморский, - ласково и с удивлением
сказал он. Погладил княжну по голове. Развернул за плечо, подтолкнул: -
Иди спать. А то и правда, свежо у воды-то.
Княжна радостно спросила что-то, показывая на свой струг.
- Иди, иди, - подтвердил Степан. - Иди.
Княжна всплеснула руками и побежала. Крикнула на бегу своей няньке;
та откликнулась, тоже довольная.
Степан, глядя в ту сторону, куда убежала княжна, качнул головой.
- Вот и возьми с ее... В куклы тут играют, дуреха малая. - И подумал:
"Отдам, хватит. А князька пусть выкупают: заломлю, как за полста жеребцов
добрых".
Стал опять смотреть в темень... И вспомнилась почему-то другая ночь,
далекая-далекая.
Тоже было начало осени... И тоже было тепло. Стенька с братом Иваном
(Ивану было тогда лет шестнадцать, Стеньке - десять) засиделись на берегу
Дона с удочками, дождались - солнышко село, и темень прилегла на воду. Не
хотелось идти домой. Сидели, слушали тишину. И наступил, видно, тот редкий
тоже и дорогой дар юности, который однажды переживают все в счастливую
пору: сердце как-то вдруг сладко замрет, и некий беспричинный восторг
захочет поднять зеленого еще человечка в полный рост, и человечек ясно
поймет: я есть в этом мире! И оттого, что все-таки не встаешь, а сидишь,
крепко обняв колени, - только желанней и ближе вера: "Ничего, я еще это
сделаю - встану". Это сильное чувство не забывается потом всю жизнь.
Братья сидели долго, молчали. Станица отходила ко сну. Вдруг они
услышали неподалеку женские голоса - казачки пришли купаться. Они всегда
купались, когда стемнеет. Блаженствовали одни. Разговаривали они негромко,
но как-то сразу голоса их потревожили ночь, заполнили весь простор над
водой. Слова слышались отчетливо, близко.
- Ох, вода-а, ну парная!.. Ох хорошо-то!