"Василий Шукшин. Осенью" - читать интересную книгу автора

Василий Шукшин

Осенью

Паромщик Филипп Тюрин дослушал последние известия по радио, поторчал еще
за столом, помолчал строго...
- Никак не могут уняться! - сказал он сердито.
- Кого ты опять? - спросила жена Филиппа, высокая старуха с мужскими
руками и с мужским басовитым голосом.
- Бомбят! - Филипп кивнул на репродуктор.
- Кого бомбят?
- Вьетнамцев-то.
Старуха не одобряла в муже его увлечение политикой, больше того, это
дурацкое увлечение раздражало ее. Бывало, что они всерьез ругались из-за
политики, но сейчас старухе не хотелось ругаться - некогда, она собиралась
на базар. Филипп, строгий, сосредоточенный, оделся потеплее и пошел к
парому. Паромщиком он давно, с войны. Его ранило в голову, в наклон
работать - плотничать - он больше не мог, он пошел паромщиком.
Был конец сентября, дуло после дождей, наносило мразь и холод. Под ногами
чавкало. Из репродуктора у сельмага звучала физзарядка, ветер трепал
обрывки музыки и бодрого московского голоса. Свинячий визг по селу и крик
петухов был устойчивей, пронзительней.
Встречные односельчане здоровались с Филиппом кивком головы и поспешали
дальше - к сельмагу за хлебом или к автобусу, тоже на базар торопились.
Филипп привык утрами проделывать этот путь - от дома до парома, совершал
его бездумно. То есть он думал о чем-нибудь, но никак не о пароме или о
том, например, кого он будет переправлять целый день. Тут все понятно. Он
сейчас думал, как унять этих американцев с войной. Он удивлялся, но никого
не спрашивал: почему их не двинут нашими ракетами? Можно же за пару дней
все решить. Филипп смолоду был очень активен. Активно включился в новую
жизнь, активничал с колхозами... Не раскулачивал, правда, но спорил и
кричал много - убеждал недоверчивых, волновался. Партийцем он тоже не был,
как-то об этом ни разу не зашел разговор с ответственными товарищами, но
зато ответственные никогда без Филиппа не обходились: он им от души
помогал. Он втайне гордился, что без него никак не могут обойтись.
Нравилось накануне выборов, например, обсуждать в сельсовете с приезжими
товарищами, как лучше провести выборы: кому доставить урну домой, а кто и
сам придет, только надо сбегать утром напомнить... А были и такие, что
начинали артачиться: "Они мне коня много давали - я просил за дровами?.."
Филипп прямо в изумление приходил от таких слов. "Да ты что, Егор,- говорил
он мужику,- да рази можно сравнивать?! Вот дак раз! Тут политическое дело,
а ты с каким-то конем: спутал телятину с..." И носился по селу, доказывал.
И ему тоже доказывали, с ним охотно спорили, не обижались на него, а
говорили: "Ты им скажи там..." Филипп чувствовал важность момента,
волновался, переживал. "Ну народ! - думал он, весь объятый заботами
большого дела. - Обормоты дремучие". С годами активность Филиппа слабела, и
тут его в голову-то шваркнуло - не по силам стало активничать и
волноваться. Но он по-прежнему все общественные вопросы принимал близко к
сердцу, беспокоился.
На реке ветер похаживал добрый. Стегал и толкался... Канаты гудели. Но