"Василий Шукшин. Из детских лет Ивана Попова" - читать интересную книгу автора

наладятся такие морозы, что в сенцах трескотня стоит и, кажется, вот-вот,
еще маленько поддаст, и полопаются стекла в окнах. Выскочишь на минуту в
ограду, в пригон - тебя точно в сугроб голенького, и рот ледяной ладошкой
запечатают. А в притоне - корова... Вот горе-то: сена в обрез, ей жевать и
жевать в такую стужу, а где возьмешь, зиме еще конца не видно. Сделаешь
свое малое дело и пулей опять в избу - от холода жгучего, в нестерпимой
боли за корову: чтоб уж хоть не видеть ее, понурую, всю в инее, с
печальными глазами. И в избе нет покоя: тут - худо-бедно - согреешься, а
она там стоит... И только на ночь дадим ей охапку сена, и все. И так и
видишь все время бесконечно печальные коровьи глаза - прямо в душу глядят.
Она ведь кормилица. Она по весне принесет молоко и теленка - это такая
суматошная радость в эти дни, когда наша Райка (корова) вот-вот отелится.
Тут весна, теплеет уже, а тут скоро заскользит по полу нежными копытцами,
может, Бог даст, телочка. (Мы в прошлом году сдали телочку в колхоз. Нам
дали муки, много жмыха и чайник меда. Долго, конечно, такого праздника
ждать - лето, зиму и еще лето, но тем он и дороже, праздник-то. Да и есть,
что ждать.) В такие дни, весной, у нас в избе идет такой тарарам, что душа
заходится от ликующего, делового чувства. Я то и дело выскакиваю смотреть
Райку, щупаю ее теплое брюхо, хоть ни шиша не смыслю в этом. Таля тоже
бегает со мной, тоже щупает Райкино брюхо... Райка, повернув голову,
смотрит на нас дымчато-влажными глазами, нежными глазами - она тоже ждет
теленка, она, наверно, понимает наше суетливое беспокойство.
- Вань, скоро?
- Ночью, наверно, опростается.
Всю ночь у нас горит свет; мама ходит к Райке, тоже щупает ее брюхо...
Приходит и говорит:
- Прямо близко уже... Слышно: толкается ногами-то, толкается, а все никак.
Уж не беда ли с ней? Матушка - царица небесная, не допусти до смерти
голодной. Куда мы тогда денемся?
Тревожная, страшная ночь.
И рано поутру наш дедушка смотрит Райку и говорит нам всем:
- Чего заполошничаете-то? Сегодня к ночи только... Детей пужаешь, дуреха!
- Это он на маму, потому что к утру мы с Талей бываем зареванными. Сколько
счастья приносил нам дедушка!
А теперь - еще зима. Я на стенке начертил в ряд несколько палочек, сколько
осталось дней до марта. Вычеркиваю вечерами по одной, но их еще так много!
Но бывала у меня одна радость - неповторимая, большая - и зимой: в долгие
зимние вечера я читал на печке маме и Тале книги.
С книгами у меня целая история. Я каким-то образом научился читать до
школы: учил меня дядя Павел (тот сам читать страсть как любил и даже
пытался сочинять стихи и, говорит, когда он был на войне, то некоторые его
стихи печатали во фронтовой газете. Наверно, неправду говорит, он
прихвастнуть любит: когда мне теперь попалась тетрадка его стихов, они
поразили меня своей бестолковщиной)... Словом, как только я еще и в школе
поднаторел и стал читать достаточно хорошо, я впился в книги. Я их читал
без разбора, подряд, какие давала библиотекарша. Она удивлялась и не
верила:
- Уже прочитал?
- Прочитал.
- Неправда. Надо, мальчик, до конца читать, если берешь книга. Вот возьми