"Джеймс Уиллард Шульц. Ловец орлов (вестерн)" - читать интересную книгу автора

существование, голодают, болеют, умирают. И хорошо, что умирают! На земле не
осталось места для пикуни. Белые отняли у нас все: нашу землю, стада, дичь,
даже наши верования и обычаи! Довольно! Вернемся к дням моей юности!
Рассказывая о счастливой чистой жизни, какую вели некогда пикуни, я хоть на
время забуду о всех наших невзгодах и лишениях.
Как печально звучала эта песня Древнего Бизона! Я слушал ее с волнением.
Смолкли голоса, и жена Красных Крыльев сняла первый покров со священной
трубки. Тогда все запели песню Антилопы, и под эту песню снят был второй
покров. Затем запели песню Волка и, наконец, песню Птицы Грома. Старуха
сняла последний, четвертый покров, и все мы увидели трубку, украшенную
перьями и кусками меха. Раздались ликующие возгласы, громкие и протяжные.
Долго не смолкали они. Звонкие голоса женщин сливались с низкими глухими
голосами мужчин.
Красные Крылья уже развел на блюдце священную краску. Краска эта была
красновато-бурая; добывали ее из красноватой земли, которую "старик",
создавший мир, разбросал по оврагам и лощинам. Мы знали, что Солнце любит
больше всех других цветов красновато-бурый цвет.
Когда старый жрец Солнца взял блюдце, я ближе придвинулся к нему, и он
помазал мне священной краской волосы, лицо и руки. Затем, приподняв концы
своего кожаного одеяла, он стал обвивать меня ими, словно крыльями. Громко
молил он Солнце и все живые существа, населяющие воздух, землю и воду,
защищать меня и помогать мне во всех моих начинаниях.
Церемония близилась к концу. Красные Крылья поднял священную трубку, и
все запели песню Птицы Грома. Не выпуская из рук трубки, старик стал плясать
передо мной и вокруг костра. Наконец, он опустился на ложе и воскликнул:
- Я сделал для тебя все, что мог. Теперь ступай!
Одна из его жен протянула мне ружье. Я взял его и вышел из вигвама.
Мужчины и женщины, толпившиеся у входа, расступились передо мной. Я увидел
Длинного Волка, стоявшего в стороне. Когда я проходил мимо него, юноша
крикнул мне:
- Маленькая Выдра, сегодня ты начнешь поститься, а я иду на охоту! Хочу
убить волка; мне нужна приманка для орлов.
Я вошел в наш маленький вигвам и опустился на груду звериных шкур. Мать
дала мне поесть, потом подсела ко мне и, обняв меня, заплакала.
- Быть может, в последний раз подаю я тебе еду, - говорила она. - О, как
я боюсь за тебя! Ты останешься один там, в горах, где рыщут дикие звери. Кто
знает, вернешься ли ты в лагерь?
- Перестань хныкать! - прикрикнула на нее бабушка. - Твой сын уже не
мальчик. Довольно ты с ним нянчилась. Теперь он взрослый мужчина. Какая бы
опасность ему ни угрожала, он должен смело идти ей навстречу.
- Будь он твоим сыном, ты не была бы такой жестокой! - воскликнула мать.
- Был у меня сын, и я никогда над ним не хныкала, - возразила бабушка. -
Я его сделала смелым воином. Ты, его жена, должна это знать.
Я понимал, что она желает мне добра, но не мог вынести ее вечное
ворчание. Есть мне не хотелось. Я взял большое меховое одеяло, ружье и
объявил, что пора идти. Мать вызвалась меня проводить. Когда мы вышли из
лагеря, она еще раз обняла меня, потом уселась на землю и, накрывшись с
головой одеялом, заплакала.
Я переправился на другой берег реки и пошел по тропе, проложенной крупной
дичью; вела она к верхнему озеру, я и знал, что в этом году никто из наших