"Юлиан Шульмейстер. Служители ада " - читать интересную книгу автора

- Куда, жидюга, тащишь приемник, хочешь запрятать?!
Налетели, избили, свалили и вывернули карманы. Отошли в сторону,
разглядывают добычу, рядом валяются приемник и жалко стонущий Ротфельд.
Подошел к сизолицым штурмфюрер, сразу понял в чем дело:
- Жидов учить - это правильно, а грабить - неправильно. За грабеж
полагается тюрьма, расстрел. Что награбили, сейчас же отдайте мне.
Хмель дурманит, жаль расстаться с добычей, непонятно, чего придирается
пан офицер. Они же ничего плохого не сделали - это жид! Ухмыльнулся вожак,
объясняет штурмфюреру:
- Проучили жида, хотел спрятать приемник от немецких властей. Ничего у
него не взяли, на свои кровные хотим выпить за фюрера.
Побагровел штурмфюрер от злости, выхватил пистолет, размахивает под
носом обнаглевших пьянчуг:
- Немедленно отдавайте награбленное, или тут же - капут. Еврей скажет,
что взяли.
Сошел хмель, будто его и не было. Все отдали: бумажник, кошелек,
золотой браслет с золотыми часами, самопишущую ручку, очки в красивом
футляре.
Подошел штурмфюрер к Ротфельду, приказал встать, выясняет:
- Больше у вас ничего не взяли?
- Никак нет! - по-немецки отвечает Ротфельд. Отступает страшная боль и
страх перед бандитами.
- Ваше счастье! - пригрозил кулаком штурмфюрер стоящим навытяжку
сизолицым.- На первый раз прощаю, на второй - пиф-паф! А ты, еврей, сдавай
приемник.
Сказал и пошел, унося отобранную добычу.
- Орел! - глядит вслед вожак.
Нет сил тащить приемник, ноет избитое тело, каждый шаг отзывается
болью. Огляделся - на улице пусто, все же не осмеливается бросить приемник.
А вдруг из окна наблюдает Мальковский или кто-нибудь другой, потом отвечай
за невыполнение распоряжений властей. А с еврея спрос не такой, как с
бандита... Где же он, хваленый немецкий порядок? О каком порядке может идти
речь, если немецкий офицер ограбил грабителей!
Подумал и мысли своей испугался, будто кто-нибудь другой мог бы
услышать.
Превозмогая боль, прихрамывая и причитая, дотащился домой. Бросил
приемник в прихожей и упал на кушетку. В голове - шум, в сердце - страх, в
каждой клеточке - боль. Не раздеваясь, ко всему безразличный, пролежал,
может, час, может, два.
Пришел в себя, когда услышал шаги. Не удивился, только сердце сжалось
от страха в ожидании новых побоев. И не было радости, когда услышал голос
приятеля:
- Ротфельд, где вы, отзовитесь!
- Заходите, я здесь!
С появлением Ландесберга чуть-чуть успокоился, удивился: как оказался в
квартире? Еще более успокоился, узнав, что забыл запереть дверь и друг ее
запер. Рассказал ему о своих злоключениях, а тот уже сдал приемник.
У Ландесберга почти немецкая внешность: несемитский нос, большие
роговые очки скрывают глаза, аристократическая худощавость лица дополнена
пробором, украшающим изборожденный тонкими морщинами лоб. Высокий,