"Шумихин Иван. Тупик, или в тупике (опыт изучения ситуации)" - читать интересную книгу автора

пока не поняли, что это лишь самообман: назвать основания вещей и как бы
заранее поймать основания и, затем, спокойно их изучать.

Hо, наконец, мы сказали, что разум есть ошибка и глупая совершенно ошибка,
которую следует исправить. Hашей формулой стало: или-или. Мы даже ввели
понятия жизни и смерти, но ни жизнь, ни смерть ничего не объясняют и есть
лишь миражи. Когда мы сделаем шаг, мы однако от них избавимся.

Hас учили, что человек двусторонен: биологичен и социален. Hо разве эти
стороны делают меня человеком? Я говорил, что человек есть бегство от
человека, то есть от биологического и социального. Hо бегу ли я?

Я предпочитаю покушать. Это позволяет забыть боль. Hо мир погрузился во
тьму, ибо у нас нет пути. Города есть вовсе не города для живых, но города
для мертвых. И я мертвый труп, потому что (вообще, очень сомнительны все эти
"потому что") перестал однажды быть романтиком, когда сказал, что природа
не является человеку домом, а всегда была ему только врагом. Мне чуждо
слово "дом", зато я знаю, что такое "стены".

Мы проникаем в клетки тканей, мы строим наномашины и нейрокомпьютеры, мы
создаем высокоскоростные магистрали, но разве мы знаем зачем? Зачем нам
быть где-то не через год, или месяц, а именно через пять минут, зачем нам
быть.

Что такое человек сегодня? Разве сделался человек чем-то другим, чем был
раньше? Разве (неужели я циничен?) человек стал счастливее, нежнее,
сильнее, чище, добрее, возвышеннее, разумнее, свободнее, наконец. Hо да,
вероятно мужчина стал нежнее, но разве этого мы ждали?

Забыться, все равно как, на работе, в учебе, за чтением книг, телевизором,
компьютером, или в дозе наркоты или алкоголя, забыть себя, отказаться от
себя, убить себя - вот чего желали более всего люди. И даже не из-за
ощущения ничтожности себя, но из-за ощущения себя человеком, то есть тем,
что чуждо всему.

Человек есть ничто; если мы заглядываем в себя, то нам может открываться
что угодно, но открыться может лишь пустота. Мы видим смерть, и это не есть
некий факт, который будет тогда, когда нас уже не будет, но это есть
реальность каждой минуты.

Мы сделались искривляющейся пустотой. Мы попытались принять смесь иллюзий и
рабства, когда одна форма рабства - психологическая, то есть бегство от
смерти в иллюзии - как бы служит компенсацией другой форме рабства -
социально-экономической.

Однако прошло то время, когда мы считали свободу за нечто идеальное.
Прошло время идеалов, наступило время кушать свою пищу и радоваться ей.

Hо почему-то наша пища вовсе не радует нас. Мы становимся беспокойными, мы
вскакиваем из-за стола, мы отдергиваем шторы на окнах и смотрим на улицу.