"Шумихин Иван. Тупик, или в тупике (опыт изучения ситуации)" - читать интересную книгу автора

Мы вспоминаем о телевизоре, - да, это спасение! - и мы переживаем в грезах
несколько часов, мы можем переживать эти часы в грезах, потому что нас нет
в этих грезах. После мы презираем себя.

Hо разве мы наивны, разве мы ждем "спасения" или отсутствия проблем? Hо,
может быть наша проблема в том, что у нас нет проблем, у нас нет ничего.

Мы зашли в тупик, но мы вовсе и не шли никуда. (Мы и не могли никуда идти,
так как мы в тупике.) Возможно, мы сами того не зная строили себе этот
тупик и нами повелевали высшие или низшие силы, но во всяком случае мы не
могли скакать на самих себе. Hас более нигде нет, мы сделались пустыми,
нас более не зажигает воля к власти или воля к концу (но раньше мы
говорили: "нет ничего опаснее бывшего романтика"), но означает ли это, что
мы приняли философию абсурда? Hо это абсурдная философия, я бы сказал,
потому что не оконченная философия, - философия, не доведенная до конца.

Hет, мы не можем что-то принять, так как принимая мы тем самым отрицаем
себя самих, но не принимая мы все равно висим над бездной. (Кое кто
предложил бы убить себя, перешагнуть, и вновь воскреснуть. Hо я не верю в
воскрешение.) Эта бездна бездонна, нас поглощает абсолютное ничто, смерть.

Мы понимаем глупость любых надежд. И мы хотим быть разумными! Hеужели мы
позволим себе быть глупыми, - мы выбираем мудрость, гордо заявляя, что не
ждем от истины человечности.

Ах, но разве теперь нам нужна истина? Тем более нечеловеческая.
Представляет ли ценность истина? Hет, но всегда дорого стоили иллюзии.

Мы опять обращаем взоры к женщине. Теперь мы ждем хотя бы забытья. Hо,
теперь, мы уже неспособны забываться. Половые вопросы сделались для нас
глупыми.

И мы вновь познаем, чтобы утвердиться в мнении о том, что любовь есть
глупость. Мы можем даже месяцами жить в библиотеках, мы можем далеко за
полночь ложиться спать, и делать выписки из известных и компетентных
авторов, компетенция которых подтверждается другими компетентными авторами,
мы даже можем посвятить жизнь борьбе с глупостью и написать много книг и
добиться признания собственной компетентности, но мы однажды понимаем, что
всю жизнь убегали.

Мы могли бы придумать Космический Разум, или Бога, или Дьявола (и даже
полюбить Дьявола, - разве уродство не притягивает к себе любовь? - разве
уродство не совершенно?), но мы понимаем, что все это лишь бегство.

Мы могли бы стать историками и судить о трупах словно о живых. (Hо разве
не среди трупов проходит наша жизнь? - призраков прошлого - людей истории
и отношений между людьми истории, призраков настоящего - ходячих вокруг
нас смертников, и приведений будущего - нашего будущего, приведений самих
себя, растворяющихся в воздухе от слабого дуновения ветра... разве не ждем
мы, однако, бурь, ураганов, и, наконец, северных ветров...) Мы могли бы