"Владимир Николаевич Шустов. Человек не устает жить " - читать интересную книгу автора

А глухомань кичилась перед ними своей многоликостью, преподносила все
новые и новые "сюрпризы": километры сгнившего на корню жердника, гектары
уродливого смольевого корчевника, раскиданного по снегу и труднопроходимого,
как противотанковые надолбы, обширные пустоши, вычерченные давними пожарами.
Все это чередовалось с какой-то тоже изнуряющей последовательностью.
В полдень они вышли к болоту. Среди редкого ольховника, скупо
рассеянного по низине, торчали рыжие кочки с жидкими космами жухлой осоки на
макушках. Гладкие проплешины между ними были испятнаны по белому черными,
синими, бурыми наростами расползшихся наледей. В мелких порах ноздреватого
губчатого льда пузырилась зловонная черная няша.
- Вляпались, дьявол подери всю эту музыку, - впервые за долгие часы
лесного марша заговорил Аркадий, останавливаясь и оглядывая из-под ладони
заболоченное чернолесье. - Неужто крюк придется выписывать нам на этом
рельефе? Далековато... Может, прямиком, а? - Михаил с Николаем не
отвечали. - Попробуем? До того вон лесинничка всего метров четыреста по
прямой. Как?
- Айда по кочкам! Хуже не будет, - согласился Николай, свернул с тропы,
разгребая и утаптывая снег, пробился к груде валежника, прикрытого пухлым
слоем снега, выдернул из середины сухую длинную сосенку, обломал сучки и
копьем метнул ее Аркадию: - Держи подспорье!
Как сплавщики, что, пробираясь к залому по запруженной лесом реке,
баграми испытывают надежность каждого бревна, на которое им предстоит
ступить, так и они, ощупывая шестами каждую кочку, медленно перебрались
через трясину, покачивающуюся под ногами. Нелегкими оказались для них эти
четыреста метров. Во времени тоже, пожалуй, выигрыша не получилось:
оранжевый диск солнца успел пересечь зенит и теперь колол бока о вершины
дальнего красного бора. Лиловые тени наводнили лес. Похолодало. Пар от
дыхания свивался в замысловатые кольца. Звучно запохрустывал прихваченный
вечерним морозцем снег. Тонкая прозрачная пленка наста лопалась под ногами,
разлеталась со звоном на множество мелких угловатых осколков.
И по эту сторону болота дорога была не лучше. Высокий сосняк перешел в
частый низкорослый ельник. Он резво карабкался на унизанный пнями бугор,
скатывался по восточному крутому склону к болотцу, укутанному свалявшимся,
как войлок, камышом, обтекал болото и, слившись за ним в широкую полосу,
упирался в проселок, выныривавший из узкой и темной, будто щель, просеки в
густом зрелом бору.
Параллельные строчки санных полозьев, виляя по снегу, спешили в чистый
сквозной березняк и исчезали в нем. Обрамленная следами полозьев дорога
зияла оспинами конских копыт.
Они обрадовались: след жизни! А затем призадумались: кто знает - жизнь
или смерть обронила здесь в глуши свою визитную карточку в виде этого
свежего санного наката?
У бровки остановились, затихли, прислушиваясь к безмолвию. Михаил скоро
успокоился. А Николай долго не спускал глаз с подозрительных зарослей: и они
не внушали штурману доверия, и санный след, и клочки сена по кустам.
- Гадаешь, Коля? - нарушив тишину, Аркадий устало шагнул к торчавшему
неподалеку пню, сбил с него снежную папаху и сел. - Вид у тебя, - сказал,
через силу улыбнувшись, - как у того витязя на распутье. Прямо пойдешь -
фрица найдешь; направо пойдешь - фрица найдешь; налево пойдешь - фрица
найдешь; назад пойдешь - опять же фрица найдешь. По сему случаю предлагается