"Олег Васильевич Сидельников. Нокаут " - читать интересную книгу автора

противосолнечных очках. Она вежливо кашлянула и произнесла приятным
баритоном, красиво грассируя "р":
- Пардон... Это отшень жаль, ме... но я винужен обратить ваше
внимание на прекрасный погода.
Перед Нарзановыми предстал высокий, плечистый шатен лет тридцати -
тридцати двух. Не обращая внимания на смущение молодоженов, новый пассажир
завел с ними беседу о красотах природы, вежливо осведомился о свободной
копке и с живейшим интересом перелистал "Мысли о воспитании" Джона Локка.
В каюте появился и четвертым пассажир - кругленький, маленький, с
шевелюрой цвета кабаньей щетины. Втащив огромный баул, поставил его на
нижний диванчик Вениамина Леонидовича и прохрипел разбитым тенорком
серьезно и важно:
- Молодой человек, думаю, вы уважаете старость? Лично я ее уважаю.
Это я вам сказал.
Нарзанов покорно собрал свои пожитки и перебрался на верхнюю полку.
Когда посадочная суета немного улеглась, шатен погладил свою
боксерскую челюсть и, обласкав попутчиков взглядом голубовато-стальных,
чуть запавших, выразительных глаз, сказал с чарующей любезностью:
- Я полягаль, господа (при слове "господа" молодожены переглянулись,
а кругленький плотный старик крякнул), я полягаль, нам следовало бы... как
это... знакомись.
И тут супруги Нарзановы узнали, что их, спортивной наружности
попутчик - не кто иной, как "Ситуайен Пьер Коти из Парижа, коммерсант".
Настенька ахнула, а Вениамин Леонидович нахмурил жиденькие брови и
неодобрительно посмотрел на представители эксплуататорского меньшинства.
Капиталист оказался на редкость общительным и остроумным субъектом.
Пьер Коти выразил надежду, что мирное сосуществование в каюте не будет
омрачено разногласиями и тут же затеял с Вениамином Леонидовичем спор о
Поле Сартре, успевая бросать при этом игривые взгляды на Настеньку. Это
последнее обстоятельство окончательно расстроило философа. Когда же Коти
преподнес Лапочке микроскопический флакончик с маркой "Лориган де Коти",
Вениамин Леонидович окончательно потерял самообладание.
- Мерси!- с чисто парижским шиком проговорил Нарзанов, переходя,
однако, тут же на русский язык.- Но мы не можем принимать подарков,
добытых ценою, так сказать...
- О ля-ля!- прощебетал жизнерадостный капиталист.- Понимаю. Я тоже
узналь политэкономию. Ви ошибайтес. Я есть тшесны маршанд, торговес. Де
Коти лишь однофамилес, У меня тшасовой магазин всего лишь. Он парль...
время есть деньги. Я не уверен, что это верно, если саглянуть мон карман.
Мсье Коти рассмеялся и дружески хлопнул философа тяжелой ладонью по
колену.
В таких вот приятных разговорах путешественники провели время до
захода солнца. Четвертый пассажир, по виду нечто среднее между
кооператором, заготовителем и цирковым администратором в отставке, хранил
угрюмое молчание. Сосредоточенно запихивая в толстогубый рот котлету за
котлетой, он обдавал всех чесночным духом, сопел и звучно чавкал. Затем
старик с блеклыми, но суетливыми глазками потребовал, чтобы все вышли из
каюты, и еще раз напомнил о необходимости уважать старость. Добрых полчаса
он держал Нарзановых и мсье Коти за дверью. Наконец он дал команду:
"Можете войти - и предстал перед спутниками в полосатой пижаме, похожий на