"Андрей Сидоренко. Заяабари (походный роман)" - читать интересную книгу автора

потому что рядом нет ни гор, ни моря. Всегда так себя чувствую среди степей
и равнинных лесов. Могу терпеть их какое-то время и даже смогу пожить среди
такой природы, но недолго, потому что со временем чувства мои придут в
расстройство от неправильного пейзажа, с которым не могу слиться душой.
Я люблю пустыни. С их равнинным рельефом еще могу, как-то ужиться, но
никак ни с рельефом средней полосы. Какую-то свою предыдущую жизнь я скорей
всего прожил в песках.
Как только оказываюсь в Кара-Кумах или просто в Узбекистане, то очень
быстро и очень глубоко проникаюсь идиотизмом местной неспешной жизни. Я сам
не люблю спешить, но узбеки пошли дальше меня. Я ими восторгаюсь. Как можно
договориться и никуда не спешить всем народом! Это чудо природы. Люблю
Узбекистан и пустыни вообще значительно больше, чем Западно-сибирскую
равнину. По ней могу только путешествовать, а в пустыне смог бы жить. Меня
тянет туда.
Обычный и привычный для россиян пейзаж окрестностей Новосибирска сам по
себе не внушал ничего, кроме стандартного очарования водоема, леса и неба.
Однако чувство внутреннего комфорта, не взволнованное новосибирскими
окрестностями, все-таки слегка взбудораживалось чем-то другим, что
находилось по соседству. А по соседству находились Среднесибирское
плоскогорье, Саяны и другие горные страны вместе с Байкалом. Сам Байкал не
ощущался из-за расстояния, но зато чувствовалась где-то рядом гигантская
необжитая территория. Ваня говорил, что там, дальше на восток, будет все
по-другому. После Красноярска начнется настоящая тайга, дикая и могучая, как
мамонт. Я, конечно, это знал по карте, но как ничтожны такие знания по
сравнению с осознанием и восприятием всего того величия, что на этих картах
отображено! Начинаю проникаться близостью дикой и огромной территории.
Временами становится жутко от того, что еду один. Местный народ относится к
моей затее не так, как в Европе. Здесь понимают, что еду далеко, один и
надолго. Сибиряки воспринимали Байкал конкретней, чем европейцы. Многие
бывали там и именно они бросали на меня печальный взгляд, когда узнавали о
том, что еду один. Между тем свое предприятие я сам не воспринимал так
серьезно. Вид у меня был бравый, но в душу постепенно начинали закрадываться
сомнения в надежности мероприятия. Сильные эмоции по этому поводу пока не
испытывал: все-таки Байкал был далеко, меня полностью занимала радость от
общения с друзьями.
На следующий день Ваня вывел меня в свет. Свет состоял из коллег по
работе, которые собрались поиграть в волейбол, попариться в сауне и
поесть-попить. Ваня работает в достаточно большой фирме с амбициозным
названием концерн "Хорс". Фирма занимается торговлей куриными окорочками и
является основным конкурентом Брызгаловскому "Союзконтракту".
Во время застолья присутствующие узнали от Вани, что я собираюсь
переплыть в одиночку Байкал. Тотчас же в помещении воцарилась тишина. Притих
и я, потому что не знал, за кого меня теперь будут здесь держать: за героя
или за психа.
Народ не сговариваясь посмурнел. Мне стало не по себе. Произведенная
печальными взглядами атмосфера надавила на меня и ввергла в сомнение.
Сказать честно, я толком понятия не имел, что ждет впереди, и в основном
уповал на удачу, предпочитая не думать о возможных неприятностях.
Один человек встрепенулся и начал писать мне сопроводительное письмо в
Иркутск, адресованное в городскую пожарную инспекцию. Вот оно: "Сережа! Если