"Дэниел Силва. Властитель огня ("Габриэль Аллон" #5)" - читать интересную книгу автора

португальской виллы и от шале, которое принадлежит нам в Швейцарских Альпах.
- Понятно, - сказал израильтянин. Правда, бельгиец решил, что в тоне
визитера отсутствовала умильность, какая появляется у большинства
гражданских служащих, когда они имеют дело с очень богатыми людьми.
А что еще месье Лаваль помнил о человеке, который снял у него виллу?
Что он был пунктуален, умен и обладал чрезвычайно хорошими манерами. Что он
был поразительно хорош собой, что от него всегда пахло духами, но не
слишком, что на нем были костюмы дорогие, но не чересчур. Что он ездил на
"мерседесе", что у него было два больших чемодана марки знаменитой фирмы с
золочеными застежками, что он выкладывал всю стоимость своего месячного
пребывания заранее и наличными, но это, как пояснил месье Лаваль, не было
необычным в данной части Италии. Что он умел хорошо слушать и не нуждался в
повторении сказанного. Что он говорил по-французски с парижским акцентом
богатых районов. Что он выглядел человеком, способным выстоять в драке, и
хорошо обращался со своими женщинами.
- Он явно благородного происхождения, - заключил Лаваль с уверенностью
человека, который знает, о чем говорит. - Он из хорошей семьи. Запишите это
в своей книжечке.
Постепенно появились и дополнительные подробности о человеке по имени
Жан-Люк, хотя ни одна из них не противоречила портрету, обрисованному месье
Лавалем. Он не нанимал уборщиц и требовал, чтобы садовник приходил ровно в
девять утра и уходил к десяти. Продукты он покупал на ближайших рыночных
площадях и ходил к мессе в церковь на берегу озера средневекового поселения
под названием Ангеляра. Большую часть времени он проводил в римских
развалинах Лацио и, казалось, особенно интересовался древним некрополем в
Серветери.
Где-то в конце февраля - дата никогда не могла быть точно установлена -
он исчез. Даже месье Лаваль не мог быть уверен в дате его отъезда, поскольку
ему сообщила об этом из Парижа некая женщина, заявившая, что она личный
секретарь джентльмена. И хотя срок аренды виллы истекал еще только через две
недели, красавец жилец не потрудился попросить месье Лаваля вернуть ему
деньги. Потом той весной, когда месье Лаваль заехал на виллу, он, к своему
удивлению, обнаружил в хрустальной вазе на столе в столовой отпечатанную на
машинке коротенькую записку с благодарностью и сто евро в качестве платы за
разбитые бокалы. Однако тщательное обследование винного хозяйства не
обнаружило недостачи. Когда месье Лаваль попытался связаться с девушкой
Жан-Люка в Париже, чтобы вернуть деньги, он выяснил, что ее телефон
отключен.

По краю садов виллы Боргезе идут элегантные бульвары и тихие зеленые
улочки, совсем непохожие на грязные, исхоженные туристами улицы центра
города. Это места, где ходят дипломаты и люди с деньгами, где транспорт
двигается с разумной скоростью и где гудки машин звучат как призыв к
восстанию в далеких странах. Одна такая улочка кончается тупиком. Она идет
слегка вниз и сворачивает вправо. В дневные часы на ней подолгу царит тень
от высоких сосен и эвкалиптов, вздымающихся над виллами. Узкий тротуар
взломан корнями деревьев и постоянно усеян сосновыми иглами и мертвыми
листьями. В конце этой улочки находится дипломатический квартал, охраняемый
строже, чем большинство домов в Риме.
Оставшиеся в живых и свидетели происшедшего вспомнят, какое той поздней