"Роберт Силверберг. Лагерь Хауксбиль" - читать интересную книгу автора

предпринять определенные меры против тебя. Поэтому, переступив порог, ты
подвергаешь себя опасности как со стороны нынешнего правительства, так и с
нашей стороны. Ты еще можешь, если пожелаешь, уйти отсюда, не запятнав
себя.
Барретт задумался. Посмотрел на Джека, на лице которого было написано
беспокойство. Очевидно, Бернстейн ожидал, что он уклонится от опасностей и
вернется домой, тем самым поставив под сомнение весь его труд по
завлечению новенького. Барретт серьезно обдумал то, что услышал. От него
требуют преданности организации авансом, еще до того, как он что-нибудь
узнает о ней. В ту минуту, когда он пройдет в эту дверь, он возложит на
себя целый груз обязательств. К черту все опасности!
- Я хотел бы войти внутрь, сэр, - промямлил он.
Плэйель, довольный, посмотрел на него и открыл дверь. Проходя мимо
невысокой, угрюмой с виду девушки, Барретт с удивлением увидел, что она
глядела на него с явным одобрением и даже, пожалуй, с желанием. Она
осталась дежурить у двери. Плэйель повел его внутрь. При входе Джек шепнул
ему:
- Это один из самых замечательных людей за всю историю человечества.
Таким тоном он мог говорить только о Гете или о Леонардо.
В большой комнате, похожей на пещеру, было холодно. Стены ее не
красились по меньшей мере лет восемь. Перед небольшой пустой сценой
выстроилось несколько рядов некрашенных скамеек. Образовав правильный
круг, на них сидели человек двенадцать. Среди них были две-три девушки,
лысеющий мужчина и группа парней, похожих на студентов. Один из них читал
с длинного желтого листа бумаги, а другие каждые несколько секунд
перебивали его замечаниями.
- ...в данный момент кризиса мы ощущаем...
- Нет, должно быть "весь народ чувствует, что..."
- Я против. Звучит напыщенно и...
- Мы можем вернуться к предыдущей фразе, когда говорим об угрозе
свободе, которую представляет собой...
Барретт без особого удовольствия следил за пререканиями. Вся эта
софистика по поводу фразеологии воззвания казалась ему невообразимо
скучной. По сути, именно это он и ожидал здесь увидеть - горстку праздных
педантов в заброшенном подвале, которые бились, причем яростно, за каждое
ничтожное словесное различие. И это те революционеры, которые сохранят мир
от хаоса? Вряд ли. Вряд ли.
В какое-то мгновение дискуссия превратилась в перепалку. Пятеро
кричали, требуя полностью и немедленно переработать всю листовку. Плэйель
стоял здесь же, вид у него был расстроенный, но он не пытался спасти
собрание. Выражение лица Бернстейна было страдальческим и извиняющимся.
Дверь снова открылась. В комнату вошел мужчина лет двадцати пяти,
Бернстейн подтолкнул Барретта локтем и шепнул:
- Это Хауксбилль!
Знаменитый математик с первого взгляда не производил особого
впечатления. Он был толстоват, неряшливо одет, плохо выбрит. У него были
толстые очки и редеющие курчавые волосы, венчающие череп, но, несмотря на
это, он был похож на студента-старшекурсника. "Для такого человека не
густо", - подумал Барретт. Прошлогодние газеты были полны сообщений о
достижениях Хауксбилля. Он стал на короткое время героем от науки,