"Роберт Силверберг. Умирающий изнутри" - читать интересную книгу автора

Вселенной падал снег. Он падал и падал, прикрывая все сущее, всех живущих
и всех мертвых". Мне нравится. Что это, Дэвид?
- Джеймс Джойс, - кисло ответил Селиг. - "Мертвый" из "Дублина". Я же
вчера просил тебя не делать этого.
- Завидую широте и глубине твоих знаний. Мне нравится занимать у тебя
забавные цитаты.
- Прекрасно. Ты вечно подшучиваешь надо мной.
Никвист только развел руками.
- Прости. Я забыл, что это тебе не нравится.
- Ты ничего не забываешь, Том. Ты ничего не делаешь случайно. - Затем,
чувствуя себя немного виновным за такую капризность: - Господи, сколько
снега!
- Снег нас поглотит, - сказал Никвист. - Он никогда не перестанет идти.
Что будем делать сегодня?
- То же, что вчера и позавчера. Сидеть, смотреть, как падают хлопья,
слушать пластинки и надираться.
- А как насчет потрахаться?
- Это не по моей части, - сказал Селиг.
Никвист безразлично улыбнулся.
- Ты смешон. Я предлагаю тебе пару скучающих леди в нашем же доме.
Пригласить их на небольшую вечеринку. Ты думаешь под этой крышей нет двух
доступных женщин?
- Можно посмотреть, - ответил Селиг, пожав плечами. - У нас еще есть
бурбон?
- Я достану.
Он вытащил бутылку. Никвист двигался со странной медлительностью, как
человек, пробирающийся сквозь плотную неподатливую атмосферу вязкой
жидкости. Селиг никогда не видел, чтобы он спешил. Он был тяжелым, но не
толстым, широкоплечим и толстошеим, с квадратной головой, коротко
подстриженными желтыми волосами, плоским широким носом и легкой, невинной
улыбкой. Истинный ариец: скандинав, возможно швед, выросший в Финляндии и
пересаженный на почву Соединенных Штатов в возрасте 10 лет. У него все еще
сохранился едва уловимый акцент. Он уверял, что ему 28 лет, но Селигу,
который едва перешагнул за 23, он казался старше. Был февраль 1958 года -
время, когда Селиг еще только входил в мир взрослых. Президентом был
Эйзенхауэр, рынок ценных бумаг летел к чертям, всех взволновало появление
первого спутника, хотя на орбиту уже был запущен и первый американский, а
писком женской моды стали военные рубашки. Селиг жил в Бруклине, на
Пьеррепонт-стрит, и работал несколько дней в неделю в офисе на Пятой Авеню
для издательской компании за три доллара в час. Никвист жил с ним в одном
доме, четырьмя этажами выше.
Он был единственным человеком, который обладал той же силой, что и
Селиг. Но она ему совершенно не мешала. Никвист использовал свой дар так
просто и естественно, как глаза или ноги, для собственной пользы без
извинений и чувства вины. Возможно, он был наименее невротической фигурой,
когда либо встреченной Селигом. По роду занятий он был хищником,
изыскивающим добычу из мыслей других людей: но, как любой хищник джунглей,
он охотился только будучи голодным, а не из любви к охоте. Он брал то, в
чем нуждался, никогда не задаваясь вопросом, почему провидение дало ему
этот дар, но никогда не брал больше, чем нужно, а его потребности были