"Роберт Силверберг. Умирающий изнутри" - читать интересную книгу автора

еще станешь шарить в моей голове, я отрежу тебе яйца. А теперь убирайся
отсюда, мне надо одеться.
Я вышел из комнаты. В ванной, уцепившись за холодный край раковины, я
наклонился к зеркалу, изучая свое пылающее, взволнованное лицо. Я казался
пораженным и оглушенным, черты лица застыли, как от удара. "Я знаю, что ты
переспала прошлой ночью." Почему я ей это сказал? Случайность? Слова
сорвались потому, что она довела меня? Но прежде я никому не позволял
толкнуть меня на это. Случайностей не существует, утверждал Фрейд.
Невозможно просто проговориться. Все происходит осмысленно, на одном
уровне или на другом. Я должен был сказать это Юдифь, потому что хотел,
чтобы она узнала наконец правду обо мне. Но почему? Почему она? Я уже
сказал Никвисту. Но тогда никакого риска не было, и я не собирался больше
этого делать. Так больно всегда воспринять это, а, мисс Мюллер? А теперь
Юдифь узнала. Я дал ей бомбу, которой она может взорвать меня.


Я дал ей бомбу. Странно, что она ею не воспользовалась.



16

Никвист сказал:
- Твоя проблема, Селиг, в том, что ты - глубоко религиозный человек,
который случайно не верит в Бога.
Никвист всегда говорил подобные вещи, а Селиг никогда не был уверен,
действительно ли он так думает или просто играет словами. То, что Селиг
мог глубоко проникать в душу человека, ничего не значило, он никогда не
был ни в чем уверен. Никвист был слишком хитер и неуловим.
Из соображений безопасности Селиг ничего не ответил. Он стоял спиной к
Никвисту, глядя в окно. Падал снег. Узкие улицы внизу были завалены снегом
- не могли пробиться даже городские снегоуборочные машины, - кругом царило
странное безмолвие. Ветер намел сугробы. Припаркованные машины исчезали
под белым покрывалом. Несколько дворников лопатами отгребали снег с
дорожек. Снег шел уже три дня. Он царил на всем северо-востоке. Он завалил
каждый город и пригород, мягко окутывал Аппалачи и дальше на восток падал
в темные волны Атлантики. В Нью-Йорке ничто не двигалось. Все учреждения
были закрыты: здания офисов, школы, концертные залы, театры. Надземная
железная дорога не действовала, а шоссе блокированы. Аэропорт
бездействовал. Баскетбольные матчи в Мэдисон-Сквер отменили. Селиг не мог
получить работу и пережидал метель в квартире Никвиста, проведя с ним так
много времени, что с тех пор стал находить общество друга давящим и
гнетущим. То, что раньше казалось в Никвисте забавным и прелестным, стало
досадным и обманчивым. Самоуверенность Никвиста воспринималась теперь как
самодовольство; его обычные проникновения в разум Селига не были более
проявлением дружеской интимности, но сознательными актами агрессии. Его
привычка повторять вслух мысли Селига стала раздражать и казалось, что его
невозможно от этого удержать. Вот он опять это делает, вырвав из мозга
Селига цитату и насмешливо декламируя ее:
- Ах. Как мило. "Его душа растерялась, когда он услышал, как во