"Роберт Силверберг. Царь Гильгамеш" - читать интересную книгу автора

повозку, будто это был мой двадцатый, а не первый год на полях сражений.
Взревели трубы. Из сотен глоток вырвался боевой клич:
- За Акку и Энлиля! За Акку и Энлиля!
Я слышал свой собственный голос, низкий и хриплый, выкрикивая те же
слова. Ранее я и представить подобного не мог:
- За Акку и Энлиля!
И мы двинулись на равнину.
Моего возничего звали Намгани. Это был широкоплечий, широкогрудый
человек родом из Лагаша, в Киш его продали еще мальчиком, и ему неведомо
было иное ремесло, кроме войны. Шрамы, старые и недавно зажившие покрывали
его, словно знаки почета. Перед тем как подхлестнуть ослов, он обернулся
ко мне и усмехнулся - зубов у него во рту было четыре или пять.
Акка дал мне великолепную повозку: четырехколесную, а не двухколесную,
как положено новичкам. Нельзя сыну Лугальбанды, сказал он мне, ездить в
чем попало. Для этой упряжки царь подарил мне четырех крепких ослов,
быстрых и сильных. Я сам помчал Намгани их запрягать, подгоняя хомут и
расправляя шлеи и уздечки. Это были хорошие животные, терпеливые и
сообразительные. Конечно хорошо было бы ринуться в бой на мощных,
длинноногих лошадях, а не на наших кротких ослах. Но мечтать о том, чтобы
запрячь коней - этих таинственных животных северо-западных гор, - все
равно, что мечтать о том, чтобы запрячь бурю. Поговаривали, что в землях
за Эламом люди нашли способ приручить лошадей и ездить на них, но мне
кажется, это пустые слухи. Вдали я видел, как черные кони проплывают,
словно призраки, над выжженными равнинами. Я не мог представить, как эти
животные, даже если их вообще можно поймать, могут быть покорены и служить
людям так преданно.
Намгани подхватил поводья и приник к леопардовой шкуре, которая спереди
покрывала раму повозки. Я слышал, как завизжала ось, как заскрипели
деревянные колеса. Потом ослы почуяли ритм скачки и пошли ровным бегом по
мягкой, пружинящей земле к темноту строю эламитов, маячившему на
горизонте.
- За Акку! За Энлиля!
И я, крича со всеми вместе, добавил и собственный клич:
- Лугальбанда! Отец небесный! Инанна! Инанна! Инанна!
Моя повозка была пятой. Это большая честь, так как четыре повозки
впереди были генерала и трех сыновей Акки. За мной было еще восемь или
десять повозок. За громыхающими повозками шла пехота. Сперва тяжелая, с
топорами в руках, защищенная шлемами и тяжелыми плащами-бурками из черной
вяленой шерсти, затем легкая пехота, почти голая, размахивая копьями или
короткими мечами. Мое оружие - дротик. У меня в колчане их была дюжина,
замечательно тонкой работы. Еще был обоюдоострый топор, чтобы защищаться,
когда кончатся дротики, маленький меч и удобный в руке небольшой
нож-кинжал, на случай, если все остальное меня подведет.
Когда мы приближались к врагу, я услышал музыку, принесенную ветром, не
похожую ни на что, слышанное мной раньше. Одна нота, пронзительная, сперва
удивительно тихая, все разрасталась и разрасталась, пока не заполнила
воздух. Это было похоже на плач женщин, но это не было траурной песнью -
это было нечто яркое, огненное, ликующее, от этой ноты исходили жар и
свет. Не надо было говорить, что это была боевая песнь, рвущаяся изо всех
душ сразу. Кто сейчас шел в атаку на эламитов, слились в единое существо с