"Клиффорд Саймак. Отец-основатель." - читать интересную книгу автора

носом корабля загорелась первая яркая звездочка. Корабль и звезда были в
точности похожи на традиционную рождественскую свечу.
Ликующий от переполнявшего его счастья, Уинстон-Кэрби стал спускаться
с холма; в лицо повеяло ночной прохладой, в воздухе стоял знакомый
издревле запах вереска.
"Грешно так радоваться", - думал он, но на это есть причины. Летели
удачно, сели на планету успешно, и вот он здесь, - полновластный хозяин
целой планеты, на которой когда-нибудь станет основателем рода и династии.
И у него масса времени впереди - нет нужды торопиться. Впереди, если
понадобится, целая вечность.
И, что лучше всего, - у него хорошие товарищи.
Они будут ждать момента, когда он появится на пороге. Они посмеются и
сразу выпьют, потом не спеша пообедают, а позже будут пить бренди перед
пылающим камином. И разговаривать неторопливо, задушевно, дружелюбно.
Именно разговоры лучше, чем что бы то ни было, помогли им не потерять
рассудка за время векового космического полета. Именно это - их приязнь,
согласие по поводу наиболее утонченных сторон человеческой культуры,
понимание искусства, любовь к литературе, интерес к философии. Нечасто
шестеро людей могут прожить вместе сотню лет без единой ссоры, без
размолвок.
В усадьбе они уже ждут его; свечи зажжены, коктейли готовы, идет
беседа, и в комнате тепло от дружелюбия и полного взаимопонимания.
Крэнфорд-Адамс сидит в большом кресле перед камином, глядит на пламя
и думает - ведь в группе он самый глубокий мыслитель. А Эллин-Бэрбидж
стоит, облокотившись на каминную доску и сжимая в руке стакан, с
блестящими от хорошего настроения глазами. Козетта-Миддлтон разговаривает
с ним и смеется, потому что она хохотушка. У нее легкий, как у эльфа, нрав
и золотистые волосы. Анна-Куинз, вероятнее всего, читает, свернувшись в
кресле, а Мери-Фойл просто ждет его, радуясь жизни и друзьям.
Это товарищи по долгому путешествию - такие отзывчивые, терпимые и
добрые, что и в целый век не потускнела красота их дружбы.
Подумав о пятерых, которые ждут его, Уинстон-Кэрби против своего
обыкновения побежал; ему страстно захотелось быть с ними, рассказать о
прогулке по пустоши, обсудить некоторые детали совместных планов.
Он перешел на шаг. Как обычно, ветер с наступлением темноты стал
холодным, и Уинстон-Кэрби поднял воротник куртки, чтобы хоть как-то
защититься от него.
Он подошел к двери и немного постоял на холоде, в который раз любуясь
массивной деревянной конструкцией и приземистой солидностью здания.
Усадьба построена на века, дабы внушить будущему поколению чувство
прочности существования.
Он нажал на защелку, надавил дверь плечом, и она медленно отворилась.
Изнутри пахнуло теплым воздухом. Уинстон-Кэрби вошел в прихожую и закрыл
за собой дверь. Сняв шапку и куртку, он стал искать, куда бы повесить их,
нарочно топая и шаркая ногами, чтобы дать знать другим о своем
возвращении.
Но его никто не приветствовал, не слышно было счастливого смеха -
там, в комнате, царила тишина.
Уинстон-Кэрби повернулся так резко, что рукой задел куртку и сорвал
ее с крючка. Она шурша упала на пол.