"Клиффорд Д.Саймак. Последний джентльмен." - читать интересную книгу автора - Холлис, мне жаль, - сказал сенатор.
"Все это безумие, - думал Харингтон. - Я - Холлис Харингтон. Родился в Висконсине. Учился в Гарварде..." Он был тем, кого Седрик Мэдисон назвал последним выжившим джентльменом. Жизнь его была безупречной до мельчайших деталей. Дом безукоризнен, книги изысканны - результат хорошего происхождения и воспитания. Возможно, он был слишком правильным для мира 1962 года, в котором утратились последние следы всякой щепетильности. Он, Холлис Харингтон, последний выживший джентльмен, известный писатель, романтическая фигура в литературном мире - и он исписался, высох, лишился всех эмоций, он сказал все, что был способен сказать. Он медленно встал с кресла: - Мне пора идти, Джонсон. Я и так задержался дольше, чем рассчитывал. - Еще одно, Холлис... Я давно собирался спросить вас. Это не имеет отношения ко мне. Я много раз не решался, мне казалось, что... - О, все в порядке. Я отвечу, если сумею. - Одна из ваших ранних книг: "Кость, чтобы грызть"? - Я написал ее много лет назад. - Главный герой, - продолжал сенатор, - это описанный вами неандерталец. Вы сделали его предельно человекоподобным. - Верно, таким он и был. Это человеческое существо, и только потому, что он жил сто тысяч лет назад... - Конечно. Вы совершенно правы. Но вы так хорошо его описали... Я часто думал, как вы могли столь убедительно описать такого человека - почти безмозглого дикаря? времени. Я долго жил его жизнью, Джонсон, прежде чем написать о нем. Я старался поставить себя на его место, в его окружение. Думать, как думал он, приобрести его точку зрения, познать его страхи и радости. Были моменты, когда мне казалось, что я сам становлюсь им. Эпрайт торжественно кивнул: - Могу поверить в это. Вам на самом деле нужно уходить? Выпить больше не хотите? - Простите, Джонсон. Мне еще долго вести машину... Сенатор тоже тяжело встал и прошел вместе с ним к двери. - Мы снова поговорим, - сказал сенатор. - И скоро. Относительно вашей работы. Не могу поверить, что вы - больше не пишете. - Может быть, все станет на свои места... Но он сказал так, только чтобы успокоить сенатора. Сам-то он знал, что ничего не вернется. Они распрощались и Харингтон устало потащился по дорожке. Это тоже было ненормально: никогда в жизни он не тащился. Автомобиль был припаркован напротив ворот, и он остановился, изумленно глядя на него: это была не его машина. У него была дорогая, величественная модель - эта же была не только дешевая, но и сильно подержанная. И все же, каким-то смутным и мучительным образом, она была ему памятна. Снова то же самое, но на этот раз он уже готов был смириться с нереальностью и принять ее. Он открыл дверцу и сел на сидение. Порывшись в кармане, вынул ключ и |
|
|