"Морис Симашко. Искупление дабира (требует вычитки)" - читать интересную книгу автора

оказалась бы съеденной, деревья срублены, а райяты разбежались бы по
окрестным горам, так что не с кого стало бы собирать харадж. Ушли бы внуки
Сельджука в небытие, как уходили другие такие до них.
Но Тогрул-бек был намечен богом и потому не сделал этого. В первый же
день взял он себе вазира из Хо-расана. И с тех пор только отсюда брали
вазиров султаны из дома Сельджуков, ибо от века полны государственной
мудростью недра Эраншахра.
Один Мухамед Йинал не сдержался в Нишапуре. Испробовав вина из
масудовых запасов, кочевник заиграл в пятничной мечети на своей дикой дудке,
коей управляют овцами. Павлиний крик мешал ему, и он самолично отрубил всем
птицам головы. Безглавые павлины, разбрызгивая кровь, летели из сада Шадъях
во все стороны. Полвека назад было это...
Он закрыл глаза, и как наяву увиделась ему большая нишапурская дорога.
Слепое солнце в крови летело, ударяясь о деревья и шумно хлопая крыльями.
Разные цвета имела в оперении редкая птица, и от света в небе перья
вспыхивали все сразу, являя непереносимое сияние
Нет, такие вещи мешают трезвому взгляду на происходящее в мире. В них
лишь правда чувства увидевшего их человека. От невоздержанности воображения
зависит она. Может ли такая малая, ничтожная правда сравниться с правдой
божьей, приведшей эмира Мухамеда Иина-ла в Нишапур!..
Яркость и многочисленность красок уводит в сторону от подлинного
существа мира. Плоть человека греховна и породить может лишь вздорные
волнения. От бога, который един, государство, и устроение его не терпит
многообразия. Только внешнюю форму допустимо менять, как изменяется у людей
одежда в каждую эпоху. Это и следует поставить во главе угла.
236


Он постучал трижды каламом о стол. Неслышно возникший Магриби
изготовился в стороне со своими принадлежностями на коленях. Четок был
прямоугольник стола, и правильно все было на столе. Золотой куб чернильницы
незыблемо стоял, утверждая порядок в мыслях. "Во имя бога милостивого и
милосердного!"
Он уже поднял палец правой руки, давая знак к началу, как вдруг
загремело в мире. Сотряслось все до основания, закачались в разные стороны
деревья в саду, бешено закружилась листва...

11. ВАЗИР (Продолжение)

Рванулся неистово пергамент из-под руки, исказились углы, поломались
стороны прямоугольника. Явственно проявился овал. Она это была, Тюрчанка!..
Оба крупных колена ее упирались в стол, но одно было приподнято, потому
что для удобства под ним лежала книга в черном переплете. От этого колено
казалось больше другого, уходящего в тень. Руки ее с побелевшими пальцами
тоже приникли к столу: ладонями и локтями. Все тело ее было мучительно
напряжено, и крупная грудь, сосками касавшаяся холодной глади стола,
казалась из теплого живого камня. И на лице Кудана было деловитое, тупое
напряжение. Гулам так и не снял с нее больших рук: они тяжело лежали сверху
на маленькой спине ее и выпяченных бедрах.
Знали или не знали они, что у вазира есть ход в султанское