"Морис Симашко. Искупление дабира (требует вычитки)" - читать интересную книгу автора

Кази Абу-Тахир не понял тогда его недоуменного взгляда. Может быть,
знал этот кази нечто свое о женщинах, считая невесту красивой. И
многоопытная Айша-ханум, главная хаджиба султанского гарема, взятая им на
смотрины, тоже никак не выказывала отвращения. Только он один испытывал
беспокойство, так как со слов кази заранее сказал Малик-шаху о невиданной
красоте будущей жены.
Но все уже шло своим путем. Ханум осмотрела кости и мышцы девочки,
проверила чистоту тела, глаза и уши, не искривлены ли пальцы на руках и
ногах, нет ли изо рта дурного запаха и не имеется ли других уродств. Потом,
по принятому обычаю, невесту повели на песок, где она присела. Он, как
атабек жениха, самолично проверил оставшийся след. Все предвещало, что
девочка сможет рожать легко и правильно. Ямка от струи имела гладкие края,
уходила в песок глубоко и под прямым углом...
Однако беспокойство его не проходило. На слоне везли невесту, как
принято. По четыре мешка денег было разбросано на пути в больших городах и
по два -- в малых. А в новой столице --Исфагане, как условлено было между
ним и кази Абу-Тахиром, их встретили у городских ворот люди Дома, а также
султанские родичи и эмиры. Накануне уже примкнули к каравану жены сановников
и все вместе проследовали в новый дворец, построенный специально для токал.
Там горели во множестве цветные огни и состоялось обсыпание деньгами.
247


Люди потом удалились оттуда, а Величайший Султан прибыл к ночи с тремя
хайлями конных гуламов. Он вошел во дворец, и солнце сочеталось с луной.
Никто не спал, все ждали в нетерпении, и вскоре уже через Ай-шу-ханум стало
известно, что все совершилось превосходно.
Наутро Малик-шах осматривал дары, и не замечалось в его лице
неудовольствия. Особенно понравился султану изготовленный мастерами
Самарканда престол его туранской жены, представлявший из себя плодовый сад.
Маленький трон слоновой кости стоял посредине, а земля вокруг была из тонких
серебряных пластин, переплетенных и должным образом отделанных. Тридцать
деревьев из чистого золота находились там. Листья на них были бирюзовые и
яхонтовые, а плоды -- из драгоценных камней соответствующего цвета...
А через два года опять увидел он вблизи Туркан-ха-тун и поднял руку к
глазам, ничего не понимая. Та же была она, но все в ней почему-то светилось.
В известное лишь творцу миров соответствие пришли ее формы. Даже когда
оттопырила она губу при виде его, то непонятный свет этот сделался еще ярче.
Только свет и помнился ему с тех пор от частых встреч с нею. Зримо
явилась она уже раздетая, со стоящим при ней гуламом. Все стало в ней
ощутимо, даже запах ее распаленного тела. Но ярким светом была наполнена вся
комната. И черная книга светилась, куда упиралось ее колено. Шальвары на
полу источали солнечное пламя.
Значит, увидели некогда в ней этот свет и мудрый кази Абу-Тахир, и
хаджиба Алша-ханум, и сам султан в первую ночь, ибо не стало с тех пор для
Малик-шаха других жен. Почему же не увидел тогда этого он?
Все там же, на краю стола, лежал укатившийся калам. Большеротая девочка
не уходила. Она смотрела прямо, оттопырив губу, и он все пытался разглядеть
сейчас в ней будущее сияние...
248