"Морис Симашко. Искупление дабира (требует вычитки)" - читать интересную книгу автора

города покачивались внизу, как в мутной воде.
Пустой кувшин был в его руке. Мысль гончара придала образ глине, и
давно сгоревший огонь закрепил его на этот миг. Из скользких же распавшихся
образов состояла сама глина? Черепки ведь образуют эту чудовищную
рукотворную гору. И век за веком берут из нее глину мастера, совершая вечный
круговорот.
Он засмеялся, поднял высоко над головой кувшин и бросил его с размаху
туда, в воду с тусклыми огнями. Глухой удар и звон покатившихся осколков
услышал он.
254


Отличат ли люди через тысячу лет черепки его кувшина от других
черепков? Что останется от него самого, которому Великий Гончар придал столь
смешную и уязвимую форму?..
Подобно летучей мыши ощущал во тьме он глиняные заборы. Ослиный вопль
наполнял землю. Царственный Мерв со всеми четырьмя рабадами исходил
стенанием, подняв бессмысленный лик к звездам. Стража с заходом солнца свела
ворота, и в путанице дувалов остался он по эту сторону.
Дом его старого собеседника-устада имеет в мире особенный знак. Все
благоухание земли заточено в круг. Запах преобладает тут, вытесняя звук и
форму.
Мастер цветов -- устад -- укладывает его на тахту. Звезды укрываются за
черные причудливые листья, и лишь гроздья винограда светятся изнутри,
переполненные солнцем. Холод воды хочется ощутить пылающими ладонями. Он
встает и идет во тьме к сардобе, что в углу двора.
-- Каждодневно этот человек бывает в доме Гонителя...
Он распознает тень на айване. Это тихий садовник-шагирд с вечной тоской
в глазах, бывающий у устада. Они сейчас думают, что он спит в саду, и устад
успокоительно поднимает руку.
-- Мысли его заняты звездами, и нет ему дела до нас...
Слова шелестят в жарком ночном безветрии, и круг замыкается. Ему
становится смешно, ибо всегда предполагал он о причастности мастера цветов к
гонимому учению. Достаточно было увидеть глаза устада, когда читалась касыда
растворившегося среди людей мятежного факиха.
Не стыдно ли тебе фальшивое слагать, И фимиам курить, и в каждом слове
лгать9 Х
Мудрый, одержимый факих Насир, чьи писания взбудоражили мир, был как
ребенок. Он любил справедливость до такой степени, что закрывал глаза на
все, что не соответствовало его идее. Заяц так делает, когда некуда бежать
от стрелка.
И вот теперь этот сумрачный шагирд. Мастер цветов провожает султанского
садовника, и в двух шагах от сар-
Насир Хисроу. Касьвда (перевод И Сельвинского).
255


добы проходят они. А он поднимает охлажденные водой руки над головой.
Так, на локтях, вползает он обратно на тахт и засыпает, усмехаясь в мокрую
бороду.