"Морис Симашко. Гу-га" - читать интересную книгу автора

Я беспокоюсь за Вальку Титова. Уже десять часов. Вот-вот после облетки
приедет Бабаков. Это похуже Щербатова, если под дурной глаз у него попасть.
А мы трое сидим здесь, на ступенях штаба, вовсе без охраны. Валька получает
на нас документы, двое других сопровождающих от эскадрильи еще не явились, а
Со пошел к Лидке в АМС{2}. Со - это Ленька Соболев из ворошиловградцев.
Валька наконец выходит из штаба. Винтовка у него висит на локте,
документы он запихивает в нагрудные карманы гимнастерки. И тут на "додже -
три четверти" в ворота влетает полковник Бабаков. Всегда на этой машине
почему-то ездит начальник школы. Как обычно у летчиков, он сам за рулем.
Длинный, весь подавшийся вперед, с жесткой сединой в темных волосах,
полковник, как ворон, торчит из высокой открытой машины. Круто
развернувшись, осаживает у самых ступеней и бежит вверх, чуть не наступив на
нас. Вылупившийся на него Валька Титов едва успевает отодвинуться в сторону.
Мы переглядываемся. Значит, погода сегодня хорошая. Полковник Бабаков,
несмотря на нынешнее наше положение, в которое попали мы трое не без его
участия, пользуется нашим уважением. Еще в двадцать девятом году участвовал
он в китайском конфликте, потом на Халхин-Голе и в финской кампании. В
начале войны был подбит и в генеральском звании стал командовать
военно-воздушным округом где-то в Сибири. Вот уж для чего это был
неподходящий человек. За полгода, говорят, при нем так растащили округ, что
до сих пор еще работает там комиссия. А Бабакова - в полковники и
командовать нашей школой.
Здесь он тоже ничего не видит, и всем хорошо. Вот и нас сейчас не
заметил. Но бывает, что-то соскакивает у него. Тогда все замирает. Три или
четыре дня он носится из эскадрильи в эскадрилью, проверяет службы, склады,
столовые, рвет и мечет. Даже караульные посты полковник проверяет с воздуха.
В тяжеломоторной авиации ему летать нельзя по ранению. Он садится в "УТ-2" и
вдруг нависает над каким-нибудь постом, вынырнув из-за ближней чинары.
Сгорбленный, торчит из кабины выше козырька, виражит в пяти метрах от земли
и грозит кулаком. Один раз он так и записал в дежурной книге: "При проверке
с воздуха обнаружено: в 8.15 часовой у прачечной бросил винтовку и жрал
дыню. Трое суток ареста". Какой там - ареста! Тогда еще "губы" при штабе не
было. Капитан Горбунов отбирал у курсанта ремень и выгонял на три дня в
сады, в старый город. С условием, чтобы на глаза тут не показывался. Это уже
подполковник Щербатов по приезде ввел настоящую "губу" с караулом и прочим.
Помню, как сам я прибыл в школу. Она только образовалась, и меня
откомандировали сюда как бывшего спецшкольника. В пехоте я был сержантом и
понимал дисциплину. Капитан Горбунов, маленький, с изрытым оспой лицом,
посмотрел с насмешкой, когда я вытянулся по форме. Рука моя сама собой
ослабела, отлипла от козырька. "В эскадрилье казарму достраивают. Так что
пока походи", - сказал он. "Как походить?" - не понял я. "На довольствие
тебя ставим, ходи кушать в запрету". - "А спать где, товарищ капитан?" -
"Что же я тебе еще и бабу пойду искать? Спать ему летом негде!"
При этом капитан вдруг встрепенулся, вскочил и, сделав мне знак рукой,
побежал за дверь. Какой-то непонятный шум слышался во дворе: голоса, топот
ног. В открытую дверь я видел, как по штабному коридору бежали люди:
писарь-сержант, какой-то офицер в белом кителе, девушка-машинистка с
погонами и в сапожках. Я ее заметил, еще проходя сюда. В какое-то мгновение
коридор и комнаты сделались пустыми. Я ничего не понимал.
И тут большой черный человек появился в коридоре и, ни минуты не