"Жорж Сименон. Беглый" - читать интересную книгу автора

не жало ногу.
При этом Ж. П. Г, неизменно думает, что в Гвиане, где он ходил босиком
с кандалами на лодыжках, он отдал бы пять лет жизни за такие башмаки.
Целых восемнадцать лет все его мысли, все его поступки и движения
влекли за собой такие вот воспоминания.
Все, что было прежде - история с Польти, Всемирная выставка в Льеже,
даже судебный процесс, - изгладилось из его памяти.
На каторге он голодал, мучался от жажды, страдал физически, терпел
побои.
Антуана он вздул раз в жизни - когда мальчишка, отказавшись от
бутерброда с ветчиной, тайком бросил его в мусорный ящик. Бутерброд с
ветчиной! Один Ж. П. Г, знает ему цену!
На каторге он не раз мечтал, сам не веря в осуществимость такой мечты:
"Иметь собственный маленький домик в провинциальном городке..."
Он выбрал провинцию, настоял на покупке дома.
"Обзавестись женой, детишками..."
Он женат, у него двое детей.
"А в воскресенье утром неторопливо прогуливаться по еще почти
безлюдным улицам".
Он делал это каждое воскресенье, возвращаясь из церкви.
Однажды зубной врач обезболил ему десну, чтобы вырвать зуб" а он,
закрыв глаза, вспоминал о клещах, величиной с орех, которых извлекали из
ноги с помощью острого камня. От этого в мясе оставалась форменная дыра, а
не пустяковая ранка.
Вот какой была та его жизнь, о которой никто не догадывался. Новая
длилась уже восемнадцать лет, и ни разу Ж. П. Г, не спросил себя - счастлив
он или нет.
Внезапно все изменилось. С тех пор, как он увидел Мадо на Дворцовой
улице, Ж. П. Г, больше не думал о годах, проведенным на каторге. В его
голове воскресли другие воспоминания, которые он считал навсегда
исчезнувшими.
Воспоминания? Нет, скорее, какие-то ощущения, вслед за которыми лишь
постепенно возникали зримые образы.
Так было с папиросой...
Лежа в кровати; он, вместо того чтобы заснуть, обнюхивал пальцы,
которыми держал окурок и которые пропитались запахом табака. Когда-то
указательный палец вечно был коричневый.
Ж. П. Г, снова видит подушку с кружевами, синие шлепанцы Мадо, другие
вещи в ее спальне...
- Зашнуруй мне корсет, - говаривала она.
Мадо обожала черное шелковое белье, оттенявшее белизну ее кожи. При
затянутом корсете бюст ее казался уютным гнездышком, а груди - двумя
упрятанными туда драгоценностями.
Ж. П. Г, не спит, но бессонница не томит его. Иногда на образ Мадо
наслаивается образ дочери, и он отгоняет видение.
Элен тоже, наверное, не спит. Он может сделать для нее только одно -
притвориться, что ничего не знает.
Конечно, ее не проведешь, но она, по крайней мере, поймет...
Поймет ли? Во всяком случае, не говорить же ему с дочерью о таких
вещах! Жена спит, по привычке откинув руку на подушку. Ночь душная. Изредка