"Жорж Сименон. Письмо следователю" - читать интересную книгу автора

Все нас смешило. Мы подтрунивали над редкими прохожими, над Армандой,
над моей пациенткой г-жой Гренгуа - Мартина заставила меня рассказать о
ней.
Нас привлекла негромкая музыка за фасадом, освещенным неоновыми
огнями, и мы очутились в ночном дансинге, узком и совершенно красном.
Красным здесь было все: лампы, обивка банкеток, стены, расписанные
обнаженными фигурами, даже помятые смокинги оркестра из пяти музыкантов.
Мартине захотелось танцевать, и я танцевал с ней. Вот тогда я и
разглядел ее шею, на которую спускались завитки мокрых волос, очень белую и
с такой тонкой кожей, что сквозь нее просматривалась голубизна вен.
Почему меня так взволновала ее шея? Потому что это была первая, так
сказать, подлинно человеческая примета, которую я обнаружил у Мартины.
Примета, не имевшая ничего общего с обложкой иллюстрированного журнала, с
женщиной, возомнившей себя элегантной. Это была шея девушки, к тому же не
очень здоровой, и, танцуя, я несколько раз скользнул по ней губами.
Когда мы сели, я как будто иными глазами увидел и лицо своей
партнерши. Веки у нее набрякли, помада наполовину стерлась и лишь местами
подчеркивала рисунок губ. Мартина устала, но храбрилась - она любой ценой
будет развлекаться до конца.
- Спроси, нет ли у них виски.
Мы выпили виски. Мартина неуверенными шагами направилась к музыкантам
и попросила их сыграть какую-то незнакомую мне вещь, а я наблюдал, как она
жестикулирует.
Потом она вышла в туалет. Пробыла она там довольно долго. Я подумал,
что ей нехорошо, но пойти за нею не осмелился.
Теперь я сознавал, что она просто женщина, и ничего больше,
двадцатипятилетняя девчонка, решившая побравировать. Вернулась Мартина лишь
через полчаса. В тот момент, когда она входила в зал, я разглядел наконец
ее лицо - усталое, с чуть заметными морщинками, но она тут же сделала над
собой усилие и вновь заулыбалась. Не успев сесть, закурила и залпом, хотя
не без дрожи отвращения, которую постаралась скрыть, допила виски.
- Тебе худо?
- Нет, уже лучше. Теперь совсем прошло. Я не привыкла к такой еде...
Закажи выпить.
Она вся сжалась и явно нервничала.
- Последние недели в Париже мне пришлось туго.
Я сглупила, ушла с работы...
Ужин пропал впустую - ее вырвало. Теперь она опять пила. Снова шла
танцевать. И чем дольше мы танцевали, тем плотней она прижималась ко мне.
В ее возбуждении было что-то тоскливое, вымученное.
И это не могло волновать. Я чувствовал, что в ней мало-помалу
пробуждается желание, но такое, с каким я никогда не сталкивался.
Понимаете, господин следователь, она возбуждалась сама по себе. Ей не
нужен был я, не нужен мужчина вообще. Понял я это позднее, а в тот момент
смутился и растерялся. Несмотря на мое присутствие, ее желание оставалось
безадресным. Ее возбуждение - искусственным. Она цеплялась за него, словно
спасаясь от пустоты.
И как ни парадоксально, она чувствовала себя униженной этим, страдала
от этого.
В ту минуту, когда мы уже сели, а музыканты еще наигрывали прилипчивую