"Жорж Сименон. Дело Фершо" - читать интересную книгу автора

- Наверняка маменькин сынок.
И, не ожидая ответа спросил:
- А вы? - словно догадавшись, что в той среде Мишель выглядел бедным
родственником, потому что был всего-навсего сыном мелкого
коммерсанта-неудачника, вынужденным зарабатывать на жизнь, вместо того
чтобы продолжать учебу.
Он наверняка гак думал, потому что вдруг заговорил о себе:
- Моя мать была уборщицей. Ее рано выдали замуж. Муж бросил ее через
два года. Больше о нем никто не слышал. Наверное, уехал за границу. Кстати,
он не мой отец.
Он больше не рассматривал бумаги на столе, не говорил о работе. Ни
разу еще атмосфера в этой голой и банальной комнате не казалась такой
располагающей.
Мишелю очень хотелось, чтобы их разговор продолжался и дальше.
- Насколько я знаю, моим отцом был мировой судья, некий господин Брен.
Я его почти не помню... Маленький, жирный, очень ухоженный человечек, очень
розовый, с голым блестящим черепом, всегда семенивший.
Лучше помнятся улица, красивые новые дома, широкий тротуар, газон
между ним и проезжей частью.
Матери было сорок лет. Худая и плоская, она не отличалась особой
привлекательностью. По утрам она убиралась у него.
Она никогда ничего не рассказывала... Мы жили в одной комнате, в
бедном квартале... Иногда она водила нас к судье... Родился брат... Мне
было лет шесть, когда господин Брен умер от апоплексического удара. Мать
Думала, что теперь мы разбогатеем, так как тот обещал, что не забудет ее в
своем завещании. Завещания не оказалось, и все состояние отошло к кузенам и
племянникам.
Мы переехали... Позднее мать поступила в прачечную - она стала болеть,
и ей было трудно бегать по домам, как прежде...
Они переглянулись. Мишель был под впечатлением этого рассказа, он
гордился, что Фершо с ним так откровенен. Ему хотелось поблагодарить его,
сказать:
"Возможно, я не был так несчастен, но все равно страдал от окружающего
убожества. И поклялся, что когда-нибудь..."
Стоило ли это делать? Фершо и так все знал. Однако под восторженностью
Мишеля скрывалось и менее благородное чувство, которое он поспешил
подавить. Значит, этот великий человек был лишь незаконным сыном мирового
судьи и поденщицы?
- В Убанги у меня в разных конторах и факториях работало немало
молодых людей. Большинство уже после месяца службы начинали требовать
прибавки.
Почему он отказывал им в этом? Фершо был жаден.
Развратен. Но мог ли он себе представить, что его секретарю пришли в
голову такие мысли!
- Брат теперь не уснет... А там он держался здорово!
Моя нога...
Он выставил вперед свою деревяшку и погладил ее.
- Это случилось на четвертый год. В то время мы искали каучук в самых
отдаленных уголках леса. Сам не знаю, как я поранился. Может быть, шипом?
Началась гангрена. Чтобы добраться до врача, понадобилось бы плыть на