"Жорж Сименон. Дождь идет" - читать интересную книгу автора

капельками - теми же звездами, и, по сравнению со мной, тетя в кресле
возвышалась как монумент.
- Что я тебе предсказывала? Если б ты читал побыстрей, то узнал бы,
что в Сент-Этьене они шли по улицам двенадцать часов подряд.
Я посмотрел на улицу. Представил себе ряды рабочих в картузах, в
темных комбинезонах, безостановочно шагающих под нашими окнами, конных
жандармов, бритвы...
- Но здесь же нет забастовок...- прошептал я.
- Потому что нет заводов, кроме сыроваренного... Но погоди, если это
революция, они и сюда явятся!
Клянусь, я почуял здесь игру. Тетя, конечно, куда больше моего
боялась революции, но ей нравилось меня пугать. Ее бесила моя
безмятежность, моя способность часами мечтать, и она нашла способ
смутить мой душевный покой.
- Они всех убьют?
- Всех, кого смогут убить...
- И отца тоже?
- Его в первую очередь, он же торговец. Тогда я решил отомстить:
- А вас, тетя, они убьют?
Я входил во вкус игры. Тоже становился злобным.
И уж не знаю, как придумал:
- Воткнут вам штык в живот! Да, да, штык, вонзающийся в толстый,
дряблый живот тети Валери, и все, что оттуда вывалится...
- Никакого уважения! - прорычала она, вырывая у меня газету.
Но я уже закусил удила. Тем хуже для нее!
- Вспорют и кишок напустят полную комнату...
- Сейчас же замолчи, грубиян!
- Потом напихают сена и кожу зашьют...
Я хохотал до слез, почти истерически. До икоты. Готов был придумать
невесть что, говорить любые дерзости. И в то же время не осмеливался
взглянуть на улицу. Мне представлялось, что там лошади, главное, лошади,
и жандармы верхом, в касках, с саблями наголо, и черные бегущие фигурки,
они увертываются, наклоняются и бритвами перерезают сухожилия лошадям...
- Хорошо же тебя воспитали родители...
Она замолчала, еще не остыв от гнева, уставив студенистые глаза на
газету. Моя лихорадка улеглась, как опадает молоко, лишь проткнешь
пенку. Когда я посмотрел на улицу, полицейский, поднявшись на цыпочки,
заглядывал поверх матового стекла в кафе Костара. По отопительной трубе
ко мне доносился мирный голос матушки.
- Всегда выгоднее брать первосортный товар, - заверяла она
покупательницу. - За шитье платишь столько же, а износу не будет...
Она, видимо, отмеряла, проворно натягивая материю, метр за метром.
Метр был врезан непосредственно в прилавок. Штуку разворачивали. Сухой
лязг ножниц, когда делался надрез, и треск разрываемой ткани.
- Больше вам ничего не требуется? Может, фартучки для ваших малышей?
Я только что получила очень недорогие и на все роста...
Но нет! Видимо, у покупательницы денег было в обрез. Для меня
покупательницы навсегда останутся простоволосыми женщинами, чаще всего в
черном, с наброшенным на плечи шерстяным платком, с цепляющимися за юбку
ребятишками, которые шепчут: