"Жорж Сименон. Премьер-министр (Президент)" - читать интересную книгу автора

засушенный цветок, забытый между страницами книги. Столь же мало значил
теперь и этот лист бумаги, несмотря на свой трагический смысл и те
заботы, которыми Премьер-министр его окружал, ибо эти выцветшие строки
ничему не помешали.
"...Я, нижеподписавшийся, Филипп Шаламон..."
Нетерпеливым жестом, который он позволил себе всего два-три раза в
жизни и которого сразу же устыдился, он с силой швырнул книгу на пол и
тут же с унизительной торопливостью стал собирать разлетевшиеся по полу
листы и гравюры.
Да, из-за своего бывшего секретаря он ползает теперь по паркету и в
страхе оглядывается на дверь, боясь, что кто-нибудь войдет и застанет
его на четвереньках! И как смешно и жалко выглядел бы он, если бы нога
сыграла с ним прежнюю шутку сейчас, когда он согнулся в такой нелепой
позе!
Миллеран ждала на кухне, не зная, что происходит здесь, в кабинете, и
чутко прислушивалась. Прошло по крайней мере минут десять, пока звонок
не позвал ее обратно.
Премьер-министр по-прежнему сидел в кресле "Луи-Филипп". Его волнение
улеглось, уступив место ледяному спокойствию, от которого ей стало не по
себе, ибо оно было столь же неестественным, как и его глухой голос с
непривычными интонациями.
- Можете позвонить в Эвре.
В данный момент здоровье Малата мало его беспокоило, но необходимо
было, чтобы жизнь немедленно вошла в свою обычную колею и чтобы мелкие
каждодневные события чередовались в привычной последовательности. Это
было своего рода нравственной гигиеной и единственным способом сохранить
душевное равновесие.
Если бы бумага исчезла из книги Пьера Луиса, он бы понял, он бы
принял, может быть, даже одобрил поведение Шаламона, и лично его это не
задело бы.
Но документ по-прежнему находился в его руках, а это коренным образом
меняло дело. Вывод мог быть только один: его бывший секретарь цинично
считает, что дорога для него теперь открыта и препятствий на пути к
власти более не существует.
Правда, где-то там, в Нормандии, на крутом берегу у самого моря еще
жил старик, долго пугавший его клочком бумаги, но документ этот успел
потерять всякую цену, а чернила, которыми он был написан, давно
выцвели...
Шаламон вел себя так, будто Премьер-министр был уже мертв.
Тщательно все продумав, взвесив все "за" и "против", ясно сознавая,
чем он рискует, и предвидя все возможные последствия, в эту ночь Шаламон
принял окончательное решение.
Ему и в голову не пришло позвонить. Повреждение на линии не играло
здесь никакой роли. Он не предпринял поездки в Эберг и на этот раз не
послал никого, кто бы выступил в его защиту или вел бы переговоры от его
имени.
- Алло! Больница Эвре?
Неужели Премьер-министр действительно намерен проявить сейчас заботу
о маньяке, преследовавшем его столько лет? Неужели он дошел до этого?
Ему хотелось броситься в соседнюю комнату, вырвать трубку из рук