"Жорж Сименон. Сын" - читать интересную книгу автора В ответ я только сжал ее холодные пальцы и покачал головой. Сейчас
могу признаться тебе - я просто не знал, что сказать. Я был сбит с толку, очевидно взволнован, но не совсем так, как следовало бы в подобных обстоятельствах. Пожалуй, прежде всего я испытывал удивление. Да, конечно, она была моей женой, значит, я должен был этого ожидать. Вероятно, тебе это покажется странным, но мне как-то не приходило в голову, что это возможно. Кто знает, может быть, и она тоже была удивлена? Странно также, что первой моей мыслью тогда было: "Значит, у меня будет сын". Почему сын, а не дочь? Не знаю. Три дня отпуска я безвыходно провел на набережной Гранз-Огюстен, лишь на несколько часов заглянул на улицу Лафит - там в кабинетах продолжалась обычная жизнь. Вчера и сегодня я ничего не написал, хотя не один час просидел в своем "кавардаке": все думал о последнем эпизоде и что-то в нем не давало мне покоя. Я хотел, прежде чем написать тебе, разобраться в своих мыслях, но что-то не получается. Перечитал последние страницы о трех неделях в Канне - и остался недоволен собой. Может показаться, будто я стараюсь в чем-то обвинить твою маму и выгородить себя... Да, получается именно так. Я почувствовал это, восстанавливая в памяти сцену на вокзале, вспоминая свои тогдашние мысли и чувства. Знаешь, о чем я прежде всего подумал: "Отныне у меня тоже будет свидетель". Или, точнее, судья. Потому что я - и ребенком, и потом, уже юношей, - всегда смотрел на своих родителей глазами судьи. Не знаю, прав ли я, но, по-моему, это свойственно всем детям. Я всегда немного боялся тебя. Мне приходят на ум прочитанные или слышанные от кого-то фразы, например: "Мы продолжаем жить в наших детях". Я где-то читал, что человек после смерти не умирает еще лет сто - пока не умрут те, кто его знал, а потом те, кто слышал о нем от тех, кто его знал. Потом приходит забвение - или же легенда. Наверное, ты, как и я когда-то, заучивал наизусть в лицее эти стихи Беранже, которые до сих пор звучат в моей памяти: - Как, бабушка? Он здесь сидел? - Да, внучка, здесь сидел он. Он - это Наполеон, которого бабушка еще девочкой видела собственными глазами. Для той девочки, которая ее слушает, император еще почти живой, он почти осязаем. Это третье поколение. Затем он превратился в гробницу в Доме инвалидов, в приукрашенную легенду. Сто лет! Три поколения! Посмотри вокруг себя, поговори с товарищами. Ты убедишься, что, за редким исключением, три поколения - предел памяти о человеке. И эта память о человеке зависит от показаний первого свидетеля, от показаний сына. Итак, у меня должен был родиться сын, будущий свидетель моей жизни, который впоследствии передаст своим детям мой образ, запечатлевшийся в его сознании. |
|
|