"Жорж Сименон. Ранчо "Кобыла потерялась"" - читать интересную книгу автора

открывает в себе проход, и он с удивлением обнаруживал, что продолжает
ехать по равнине.
Это был все тот же Великий тракт, который он знал, когда по нему, как
волны прибоя, катились люди - одни останавливались на обочине, чтобы
построить тут свое ранчо, а другие карабкались по утесам, вгрызались в
гору киркой или взрывали ее динамитом, чтобы найти в ее недрах медь или
серебро.
Впервые у него в голове зародился вопрос: зачем он сюда приехал?
Родился он на влажных холмах Коннектикута, и почти все его детские
воспоминания - это снег, туман или дождь. Правда, и там случался летом
зной.
Кэли Джона не покидало, например, воспоминание о вишнях. Сад с
вишневыми деревьями, и мальчишки, которые карабкаются на них и набивают
себе животы уже поклеванными птицами плодами.
Не забавно ли перенести сюда вишневые сады? На плоскогорье, над его
головой, расстилалась пустыня с двурогими кактусами, которые часто
принимали форму старинных индейских скульптур, присваивая себе внешность
варварских богов.
Даже на foot-hills, там, где почва была плодородная, оставалось
ощущение хаоса, выжженной покрасневшей земли, изъеденной палящим солнцем
как песок.
Он приехал и остался. Никогда не думал уезжать, в Коннектикут никогда
больше не вернулся. И тем не менее затруднялся сказать, что именно он тут
любил.
Город Тусон, который вырос рядом с ним и стал настоящим городом с
небоскребами и аэропортами? Да он на него и внимания не обращал и знал
еле-еле.
Великий тракт остался таким же, каким он увидел его по приезде вместе
с тысячами людишек, съехавшихся отовсюду - они цеплялись за землю, за горы
или за равнину, убивали друг друга в случае необходимости для того, чтобы
не покидать эти земли.
Машина катилась, а Кэли Джон не произносил ни слова. Майлз Дженкинс
тоже. Тем не менее молчание не тяготило их, они не чувствовали, что
молчат: черное и светлое сомбреро кое-где вместе наклонялись, чтобы
выглянуть в окошко. Дженкинс жевал свою резинку, Джон - кончик сигары и
так продолжалось целые мили, чувство общности, возникшее между ними
обоими, было настолько сильно, что, когда машина неожиданно остановилась,
они стыдливо вышли каждый со своей стороны и можно было подумать, что они
избегают смотреть друг на друга.
Они находились у въезда в Санбурн, и остановиться им пришлось из-за
огромной надписи, белых загородок, какого-то сарая, набитого
размалеванными, как на сельском празднике, вещами.
Дженкинс, наверное, бывал тут раньше, потому что прислонился к машине
на самом солнцепеке и не тронулся с места. Кэли Джон, который лет двадцать
в Санбурне не был, нахмурился и с агрессивной подозрительностью взглянул
на хозяина сараюхи, - маленького толстяка с кирпичным лицом, одетого, как
в кино, - он им рукой показал на ограду. Там был турникет, ящик вверху
ограды для пожертвований посетителей.
Это место, которое Джон никогда не видел, было кладбищем убитых в
этих местах людей, то, что теперь называют Boothill graveyard.