"Константин Симонов. Воспоминания " - читать интересную книгу автора

получил открытку от Н. Д. Телешова, в которой он между прочим сообщил мне,
что Государственное издательство выпускает "изборник" моих произведений в
размере листов 25-ти. Очень взволнованный этим, я тотчас написал
приблизительно одно и то же и Телешову и Государственному издательству
[60] - свое крайнее огорчение, что меня издают без моего ведома, главное -
не спросив меня, что именно я хотел бы дать для этого издания, видеть в этом
издании и в каких текстах (указав, что есть собрание моих сочинений,
изданное в 1934 г. в Берлине "Петрополисом", - единственное, которым следует
пользоваться). Было это еще в январе, но ответ я получил от г. Аплетина
только в марте: он телеграфировал уже лично мне: "Solon votre dй'sir
Editions Littйraires Etat ont suspendu prйparation recuel vos oeuvres" [61].
(Подпись и адрес: 12, Kouznetsky Most, Moscou). Я письмом поблагодарил г.
Аплетина за ответ и попросил его сообщить мне, навсегда ли или только до
выслушивания моих пожеланий отложено издание моих произведений, но сообщения
этого так и не получил - чем и кончилась вся история издания меня
Государственным издательством.
Пишу вам все это, Константин Михайлович, просто на всякий случай -
ничего не домогаясь от Государственного издательства и не имея ни малейшего
намерения побуждать вас к беспокойству по этому делу, если, возвратясь в
Москву, вы не вспомните о нем. А если вспомните и замолвите за меня словечко
в Государственном издательстве, буду очень благодарен вам...
Ив. Бунин".

Вскоре после этого датированного июлем письма, осенью того же 1946 года
Бунин выступил в Париже с заявлением достаточно враждебного нам характера.
Эту позицию он продолжал занимать и позже, она усугублялась, и мне кажется,
что в некоторых наших статьях и предисловиях напрасно замалчивают эту
сторону дела. Последняя книга воспоминаний Бунина [62], изданная в 1950
году, по-моему, очень дурна. Наряду с несколькими блестящими вещами, в ней
много дешевой и злобной антисоветчины, которую он мстительно отобрал из
написанного в разные годы и по разным поводам. Это был последний
предсмертный удар, который он нам нанес в меру своих старческих сил.
Думается, что всего этого из "песни о Бунине" тоже не надо выкидывать.
Нельзя изображать дело так, что якобы он на склоне жизни вернулся к нам. Мне
кажется, что я видел Бунина именно в тот недолгий период его жизни, когда он
был наиболее близок к нам, но и меру этой наибольшей близости тоже нельзя
преувеличивать.
Рискуя повториться, хочу попробовать вспомнить еще некоторые
подробности.
Во время войны в сразу после нее Бунин бедствовал. В 1946 году, когда я
его видел, он помощи ниоткуда не получал, да и не собирался получать. И свое
отношение к писателям, живущим у кого-то на прокормлении, очень ясно выразил
мне в своем презрительном рассказе о Гиппиус и Мережковском. Квартира у него
была большая, обветшалая, запущенная - квартира обнищавших петербургских
интеллигентов.
Ну, а как жил он в довоенные годы? Видимо, тоже в стесненных
обстоятельствах. Он рассказывал мне о том, как получил Нобелевскую премию и
как все это было неожиданно для него. О поездке в Швецию и самом акте
получения премии он рассказывал серьезно, с оттенком гордости, а о том, как
потом тратил деньги, - с большим юмором; деньги летели, было неисчислимое